Прожорливое время
Шрифт:
Полински задумалась, прищурившись, и поинтересовалась:
— Куда, например?
— Не знаю, — Томас пожал плечами, стараясь не смотреть ей в глаза. — Просто мне нужно… уехать. Я буду поддерживать с вами связь.
— Вы не подозреваемый, — равнодушно заметила Полински. — В момент смерти Эсколма вы находились в больнице, под наблюдением. — Она вздохнула. — Да, можете уезжать. Просто позаботьтесь о том, чтобы я могла с вами связаться.
Кивнув, Томас устало побрел по берегу, затем остановился, обернулся и окликнул:
— Полински!..
Она обернулась, прикрывая ладонью глаза от блеска воды.
— Вам известно что-нибудь о том, где побывала Блэкстоун, прежде чем приехать сюда?
— Есть какая-либо причина, почему
— Нет, — признался Томас. — Просто пытаюсь помочь.
— Мистер Найт, отнеситесь ко всему проще. Отдохните.
Найт кивнул, но прежде чем он отвернулся, Полински, похоже, передумала и спросила:
— Вам ведь известно, что Блэкстоун англичанка, так?
— Да, я это знаю.
— Судя по паспорту, сюда она прилетела из Парижа.
— Вот как, — пробормотал Томас, вспоминая бутылки шампанского в номере, в котором, как ему тогда казалось, жил Эсколм.
— Вам это о чем-нибудь говорит?
— Пока что ни о чем.
Возможно, предположение, что в будущем этот факт приобретет какой-то смысл, что он не собирается расставаться с этим делом, было ошибкой. Томас поймал на себе пристальный взгляд Полински. Она открыла было рот, собираясь что-то сказать, но Найт сделал вид, будто ничего не заметил, помахал рукой и, развернувшись, направился по берегу. Он решительно шагал прочь, не обращая внимания на боль в перебинтованном плече, сжимая левой рукой билет на самолет, лежащий в кармане.
Часть II
Глава 24
Вестминстерское аббатство ошеломило Томаса. Дело было не в масштабах, хотя огромный сводчатый неф кишел туристами, и даже, прямо говоря, не в почтенном возрасте. Просто здесь повсюду, куда ни кинь взгляд, чувствовалась история. Собор подавлял своим величием.
В этом самом здании короновались все английские монархи начиная с 1066 года, с Вильгельма Завоевателя. На самом деле ядро постройки было еще более старым — бенедиктинское аббатство X века, для которого король Эдуард Исповедник, впоследствии причисленный к лику святых, возвел великолепную церковь. Останки Эдуарда по-прежнему покоились здесь, как и тела бесчисленных прочих монархов, например Елизаветы I и Якова I, гигантов эпохи Шекспира. Все это и многое другое Томас узнал из путеводителя, однако от обилия информации и истории стены аббатства словно начинали давить. Посетители, обладающие хотя бы толикой чувствительности к подобным вещам, ощущали себя стройными колоннами, на которых покоятся многие тонны каменных сводов. Для простого человека это было слишком много.
Казалось, здесь каждый квадратный дюйм увековечивал какого-нибудь давно умершего государственного деятеля или королевскую особу, поэтому даже гробницы таких колоссов, как Ричард II и Генрих V, которые были известны Томасу практически исключительно как образы, созданные Шекспиром,
Томас прогулялся по капелле Генриха VII, где покоились Елизавета, ее сводная сестра-католичка Мария по прозвищу Кровавая, Яков, сменивший ее на троне, и его мать, Мария Стюарт, королева Шотландии, которую Елизавета обезглавила по обвинению в государственной измене. Он шел медленно. Все еще давали знать о себе раны, полученные во время стычки у него дома, рука по-прежнему висела на перевязи. Зато при таком неспешном передвижении все вокруг запечатлевал ось в сознании куда полнее. Покинув капеллу, Томас оказался перед древним троном Эдуарда I, который участвовал во всех церемониях коронации начиная с 1309 года, а сейчас был обезображен надписями и вырезанными инициалами, отчего производил впечатление школьной парты, забытой где-то в кладовке.
Томас долго смотрел на трон, чувствуя столкновение выдающегося и омерзительно-обыденного. Как можно относиться к такому почитаемому предмету с подобным небрежным презрением? Впрочем, можно ли сохранить подобающее чувство благоговейного почтения в месте, которое из кожи лезло вон, чтобы превзойти все прочие памятники чем-то еще более величественным, еще более пропитанным древним легендарным прошлым?
Аббатство являлось миниатюрным отражением всего города. Каждый уголок Лондона был представлен здесь бесчисленными слоями истории, и от этого начинала кружиться голова. Наверное, здесь можно было найти всю страну, каждый квадратный фут нес на себе наложенные друг на друга следы ног королей и писателей, воинов, политиков, художников и всевозможных героев, от саксонцев, римлян и викингов, через Средневековье и эпоху Возрождения до более современных эпопей, таких как Вторая мировая война. В этой самой точке или рядом с ней в свое время стояли все те, кто жил в Лондоне на протяжении тысячи лет. Королевы, принцы, вельможи, священники, сначала католические, затем пришедшие им на смену англиканские, купцы, нищие, проститутки. Все они хотели найти Бога или историю, и многие из них были такими же туристами, как и Томас. Король Георг II. Оливер Кромвель. Уинстон Черчилль. Джек Потрошитель. Практически наверняка.
И Шекспир.
Томас нахмурился.
Дэвид Эсколм намеревался встретиться с ним именно здесь, точнее, в Уголке поэтов, но его застрелили и бросили в серые воды озера Мичиган. В Уголке поэтов были погребены литературные светила, начиная от Чекера и Спенсера до Чарльза Диккенса и Томаса Харди, и теснились памятники тем, кто был похоронен в других местах. В их числе было и скульптурное изображение холеного Шекспира, установленное в XVIII веке на восточной стене. Томас смотрел на него, гадая уже в который раз, что, во имя всего святого, он сам здесь делает.
Эсколма нет в живых, так что мысль прийти на условленную встречу выглядела по меньшей мере сентиментально-бессмысленной. На борту самолета, летящего через Атлантику, Томас заигрывал с мыслью о том, что вместо Дэвида придет кто-то другой. Этот человек в духе фильмов про Индиану Джонса проведет его в потайные подвалы аббатства, где их ждет великое открытие, но все это были пустые фантазии. Найт пришел сюда как самый обыкновенный турист, и никто его не встретил, не объяснил, что он должен сделать или увидеть. Если Эсколм собирался ему что-то показать, то сам он ни за что в одиночку этого не обнаружит, но, похоже, бывший ученик выбрал это место просто потому, что оно было удобным. К тому же от него веяло искусством и серьезностью. Подходящее место для того, чтобы обсудить судьбу утраченной и, скорее всего, мифической рукописи Шекспира.