Прожорливое время
Шрифт:
Томас вспомнил про ограду под напряжением только тогда, когда добежал до нее. Он остановился и осторожно перебрался через проволоку. Наверное, ему лучше было бы идти по тропинке, но так он, по крайней мере, знал, что доберется до места. Найт поднялся на вершину, вспотевший и задыхающийся. В сгустившейся темноте уже нельзя было рассмотреть, есть ли кто-нибудь у развалин древнего укрепления. Тяжело топая ногами, Томас обежал вокруг насыпи и устремился вниз, к лошади.
Взошла бледная луна, неестественно ярко высветившая линии огромной белой фигуры. Теперь они были видны куда более отчетливо,
Или же эти люди идут сюда.
Торопливо пробежав по огромной лошадиной голове, Томас присел на корточки. Если бы он уже не был здесь, то ничего не заметил бы, но Найт приходил сюда сегодня днем, и никаких сомнений не оставалось. Меловой круг большого глаза теперь выглядел более рыхлым, чем прежде, и возвышался небольшим холмиком. Один хороший дождь, и все снова станет таким же, но сейчас различия бросались в глаза.
Кто-то его опередил.
Уставившись на бледно-голубоватое сияние мела в лунном свете, Томас заставил себя собраться с мыслями.
Машина и велосипед оставались на стоянке, по дороге наверх он никого не встретил. Найт в одном месте срезал путь через поле, но по этой тропинке обратно точно никто не возвращался.
Где же тогда эти люди?
Склон круто обрывался. Открытая местность, заросшая травой. Дальше идти некуда. Единственная тропинка ведет к стоянке, а оттуда на запад тянется дорожка к кургану Смитис. Томас, ослепленный отчаянием, поколебался мгновение, затем побежал.
Глава 89
Дорожка была широкая и прямая, утрамбованная земля с камнями, среди которых хватало мела, тускло сиявшего в лунном свете. По бокам тянулась высокая неровная живая изгородь, за которой начинались темные поля и сосновые рощицы. Если не считать топота ног Томаса и его учащенного дыхания, ночь оставалась абсолютно тихой.
Найт бежал, обливаясь потом, шмыгая носом, но сохраняя скорость. По его прикидкам, он преодолел около мили, и вдруг, совершенно неожиданно, справа показалась еще одна тропинка, уходящая в открытое поле и обозначенная указателем: «Курган Смитис».
Томас постоял, жадно глотая ночной воздух, затем побежал по новой тропинке. В паре сотен ярдов темнела рощица раскидистых деревьев, как ему показалось — буков, среди них высились камни. Они были не такие большие, как в Стоунхендже, многие покосились, посреди них были монолиты высотой в человеческий рост. Они торчали неровными зубами, изгибаясь под деревьями большой петлей.
Найт медленно приблизился к рощице, всматриваясь в древние камни, пытаясь разглядеть что-либо в темноте. Подойдя ближе, он увидел, что круг на самом деле представляет собой вытянутый овал, посредине которого возвышается бугор. Рядом с ним на земле сидели двое.
Эльсбет Черч и Рэндолл Дагенхарт.
Они молча смотрели на приближающегося Томаса.
— «Когда средь молний, в дождь и гром мы вновь увидимся втроем?» [63] — спросил профессор.
Его голос словно возник из мрака,
— Что это за место? — спросил он.
— Погребальный курган, — ответил Дагенхарт. — Захоронение эпохи неолита.
Он сказал это как нечто само собой разумеющееся, будто они договорились увидеться здесь, в этом угрюмом зловещем месте, в столь поздний час. Впервые после встречи в «Дрейке» Дагенхарт не был в ярости, не отмахивался от Томаса как от чего-то несущественного. Более того, он казался совершенно спокойным.
63
Шекспир У.Макбет. Перевод Б. Пастернака.
— А вы что здесь делаете? — спросил Найт, делая шаг вперед.
— Мистер Найт, полагаю, вам это известно, — сказал профессор. — Я представил бы вас своей давней знакомой, но, кажется, вы уже встречались.
Томас промолчал. Он задумчиво посмотрел на Эльсбет. Та не глядела в его сторону, стиснув что-то в руках. Это был туго перетянутый полиэтиленовый пакет, перепачканный землей и бледными полосами мела, размером с тонкую книжку в бумажной обложке. Рядом лежал заступ. Один его конец был заострен, другой, плоский, как у мотыги, блестел чистым металлом от недавнего использования.
— Значит, вы ее нашли, — снова заговорил Дагенхарт, обращаясь к Найту. — Я почему-то так и думал, что это будете вы. К собственному несчастью, вы всегда отличались незаурядным умом, хотя это не совсем то, что требуется настоящему ученому. Вам не отказать в целеустремленности. Впервые увидев вас, я сразу же понял, что, в то время как ученые мужи мусолят исторические свидетельства, крутят их так и сяк в поисках каких-то новых нюансов, вы приедете сюда и будете грызть землю зубами до тех пор, пока не найдете пьесу.
— Что вы намереваетесь сейчас сделать? — спросил Томас.
Встрепенувшись, Черч устремила взгляд мимо сидящего Дагенхарта. Найт только теперь увидел ржавую железную канистру с надписью «Бензин» и не мог отвести от нее взгляд.
— Вы собираетесь сжечь пьесу?! — воскликнул Томас. — Это же… безумие!
— Возможно, — равнодушно промолвил Дагенхарт. — Я сам когда-то так думал. Давным-давно. — Он оглянулся на Эльсбет, но та оставалась бесстрастной.
— Но это же Шекспир! — возмущенно продолжал Томас. — Ведь так?
Дагенхарт молча кивнул.
— Вы посвятили ему всю свою жизнь!
— Какую-то часть, — поправил Дагенхарт. — Однако ключевой оказалась другая.
— О чем вы говорите? — воскликнул Найт, внезапно охваченный злостью. — Из-за этой книги погибли люди!
— Совершенно верно, — подтвердил Дагенхарт, на этот раз дольше задержав взгляд на Черч.
Томас таращился на него, тщетно пытаясь подобрать какие-нибудь слова, и вдруг увидел, что его бывший научный руководитель плачет. Тот не издавал ни звука, тело профессора оставалось совершенно неподвижным, но по щекам текли слезы. Томас, не двинувшийся с места с того момента, как оказался у кургана, внезапно почувствовал себя обессиленным и присел на край длинного узкого камня.