Прозрачные Драконы
Шрифт:
— Старейшина, мы должны идти! — крикнул Уоллес как можно громче.
Терикель не откликнулась на его призыв. В отличие от Эндри, который тут же вырос у него за спиной.
— Заткни свой проклятый рот! — зашипел он. — Где она?
— Ее сумка здесь, но ее самой нет.
Эндри быстро осмотрелся:
— Сумка и топор — все аккуратно сложено на одной стороне дороги. Больше ничего нет вокруг — или нет! Есть!
— Что?
— Там, на обочине. Темное, липкое, холодное.
— Что? Темное, липкое, холодное? Говори понятно! Ты говоришь, словно только что вывалился таверны после бессонной ночи.
— Кровь! —
— Кровь? — открыл от удивления рот Уоллес.
— Вокруг… пятна везде. Словно кто-то застал ее врасплох и ударил… Но Терикель сражалась с ним…
— С кем?
— Должно быть, по этой стороне от моего завала остался кто-то из врагов. Госпожа! Где вы?
— Я получу приз, если скажу «там, внизу»? — сказал Уоллес, указывая за край.
— Ублюдок пытался убить ее.
— И неплохо справился со своей работой.
— Но она забрала его с собой, когда упала вниз, — произнес Эндри. Его голос начал дрожать. Эндри еле удерживался от рыданий. — Она… она умерла в объятиях какого-то проклятого улана из Альпенниен…
— И ты называешь меня безнадежным поэтом? — воскликнул Уоллес. — Эндри, очнись! Нам нужно бежать.
Эндри заглянул за край. Уоллес тоже посмотрел, затем поспешно отступил и закрыл глаза.
— Может, она жива там, внизу, упала на ветви или что-нибудь еще, — с надеждой произнес Эндри.
— Что? Не глупи! — ответил Уоллес, оттаскивая его от края.
— Я должен что-нибудь сделать.
— Потребуется много времени, чтобы спуститься вниз, и тебе нужна будет очень длинная веревка.
— Если бы только я мог видеть! — закричал Эндри, снова заползая на край обрыва. — Внизу так темно, что даже с собакой-ищейкой ничего не найдешь.
— Ни одна собака-ищейка… — начал Уоллес.
— Ш-ш! Что это?
Где-то вдалеке они услышали голоса — и лай.
— Уланы из Альпенниен! — воскликнул Уоллес. — И с ними собака-ищейка!
— Прощай, моя любимая, и пусть не оставит тебя Удача, — сказал Эндри, последний раз заглядывая за край. — А теперь — беги, Уоллес!
Уоллес бежал три минуты без остановки. Затем еще пятнадцать быстро шел. К концу часа он просто шел и на рассвете уже вяло плелся. К тому времени красота горного рассвета на востоке и поражающая взгляд полоса мерцающего света на западе — Стена Драконов — утратили для Уоллеса все свое очарование. Он изнемогал от напряжения, а Эндри — от Уоллеса.
— Разве мы не можем спуститься с дороги и спрятаться? — умолял тот.
— Забыл про собаку-ищейку? — отвечал Эндри.
— Но это безнадежно! Мы не дойдем до границы, даже если выдержим до вечера.
— Да, но мы можем наткнуться на усадьбу, где есть лошади. Шевелись быстрее.
— Нет, подожди немного, я уже не помню, когда в последний раз облегчался.
«Это должно было случиться рано или поздно», — подумал Эндри в ту минуту, как Уоллес поднял свою тунику и снова обнаружил дыру, прожженную в штанах. Крик ужаса эхом отозвался в горах.
Для Веландер, подвергшейся заклинанию драконов, самым болезненным оказалось прохождение через различные его стадии и побочные эффекты. Есть ведь разница: кулачный бой насмерть или хороший массаж. В обоих случаях испытываешь боль, но точно знаешь, что массаж все-таки безопаснее.
— Ты
— Где я? — спросила Веландер почти шепотом.
— Все еще в Альпенфасте, в той же самой кровати. Просто ее перенесли на крышу, и теперь тебя можно лечить, не повредив мебель и все остальное.
— Я не могла ничего повредить, — простонала Веландер. — Я едва в силах говорить.
— О нет, вовсе нет. Понимаешь, некоторое время ты была мертва. Однако беспокоиться не о чем.
Веландер попыталась засмеяться.
— Все мы немного похожи на тебя, Веландер, — сказал Учитель. — Только растениям не нужно питаться жизненной силой других существ. Ест ли человек орех, репу, сладкий пирожок или куриную ножку, он питается жизненной силой других существ. Ты вплотную подошла к границе со смертью, ведь ты провела значительное количество времени рядом с ней, поскольку твои потребности более… так сказать, необычны.
— Да, мне нужна кровь живых людей.
— Да, да, и теперь ты моришь себя голодом, поскольку ненавидишь ту, кем стала. Однако другая часть тебя не подвластна контролю, но ты не осознаешь этого. Ты, моя дорогая, впитала в себя заклинание, превращающее смертного в дракона. Дракон в течение многих лет создавал его и смог полностью подчинить своей власти. Но внезапно заклинание оказывается у тебя, а ты не представляешь, что с ним делать. Второе Я твоего подсознания контролирует заклинание, и поэтому мы должны разобраться с этим. Однако это не так просто.
— Я понимаю в общем, но детали мне не ясны, — призналась Веландер.
— Посмотри на меня, — велел Учитель. — Я прозрачный дракон.
Веландер открыла глаза и уставилась на него. И обнаружила, что видит! Она попыталась сесть, но не смогла двигаться. Красота Альпенфаста на миг ослепила ее. Было раннее утро: на фоне горных склонов храмы и дома казались экзотическими кристаллами, вырастающими из темной вулканической скалы. В Небесном зеркале отражались разноцветные облака, диск Мираля с кольцами казался бледным на проясняющемся небе, а Стена Драконов превратилась в отвесную скалу оранжевого цвета, возвышающуюся над всей округой. Для той, что была слепа с момента ухода из Кловессера, зрелище на самом деле являлось впечатляющим, и у Веландер возникло ощущение, что с минуты на минуту она упадет в обморок. Ветер свежел из-за приближающейся бури, а воздух становился пронизывающе холодным. Веландер обнаружила, что они и правда находятся на крыше.
Учитель, стоявший возле ее кровати, был высоким худым мужчиной. Он улыбнулся Веландер, и его кожа слегка заискрилась голубоватым цветом.
— Я дракон, — сказал Учитель. — На Альпенфасте мы известны также как прозрачные драконы, драконы-студенты или драконы-студенты-неудачники. О, смертные думают, мы здесь все жрецы, но все это лишь помогает избежать бесконечных объяснений и избавиться от героев, приходящих сюда с желанием убить драконов. Посмотри-ка. Я могу растянуть свою кожу и стану драконом с размахом крыльев в двести футов, но я лучше останусь таким, какой я сейчас — чтобы не дать ветру сдуть меня отсюда, поскольку энергия не весит ровным счетом ничего.