Прозрачные Драконы
Шрифт:
— А мне хочется танцевать! — воскликнула уже порядком пьяная Розелль, подпрыгивая и хватая Уоллеса за руку.
Эндри сыграл несколько танцевальных мелодий, Уоллес и Розелль танцевали перед очагом. Официантки и пара посетителей присоединились к ним. Владелец «Капризного Странника» стоял неподалеку и одобрительно посматривал на них. Он ценил репутацию своей таверны как места, где каждый мог найти развлечение по вкусу в любое время, а также качественное пиво по умеренным ценам. Еще более важным являлось то, что музыканты здесь играли бесплатно.
Во время первого перерыва Уоллес подошел к столу, стараясь
— Знаешь, Эндри, все эти танцы — на редкость хорошая возможность обратить на себя внимание, — сказал Уоллес весело.
— Да? — спросил Эндри.
— Конечно, я и не ожидал, что ты это знаешь, ты же моряк. Чистый, прохладный, бодрящий воздух сельской местности, лучи солнца на твоем лице, сон на теплых, ароматных стогах сена, честные, доброжелательные крестьяне и осознание полной независимости от других людей, кроме себя самого.
— А да, правда, — согласился Эндри. — На корабле воздух грязный под палубой и холодный снаружи. Команда должна работать вместе или умереть, а капитаны не очень-то добры.
Уоллес глубоко вдохнул и запел:
Левой, левой, левой — по дороге к небу,Левой, левой, левой — по дороге — только ты и я.Эндри узнал мелодию марша, которую слышал в свою первую ночь в Палионе. Он взял свой ребек и стал играть в одиночестве.
Остаток ночи продолжалось веселье, хотя и в рамках приличия. Эндри и Уоллес играли на лире и ребеке, а остальные посетители «Капризного Странника» танцевали и пели. Где-то в полночь вошли двое стражников и сообщили, что следят за порядком, затем сели и заказали по пиву. Вскоре они уже танцевали с Эллизен и официанткой под музыку Эндри. К тому времени Уоллеса и Розелль нигде не было видно.
Солнце уже почти встало, когда Эндри вышел из «Капризного Странника» и направился к городским воротам. Эллизен несла Уоллеса на плече, а рукой поддерживала Розелль за шкирку и пыталась заставить ее идти прямо. Двое стражников следовали за ними, решив составить компанию. Эндри нес обе сумки, запечатанный кувшин вина и ребек. Стражник пониже нес бурдюк, который Эндри получил в качестве подарка от владельцев таверны, а его огромного роста напарник рассказывал Эллизен, какое это чудесное совпадение, что они оба служат стражниками и работают в ночной смене, и не хотелось бы ей позавтракать?
— Уоллес и Розелль взяли что-нибудь в дорогу? — спросил Эндри, когда все остановились недалеко от городских ворот.
— Каждому по одеялу, немного хлеба и копченую колбасу. Еще флягу с водой, — ответила Эллизен. — Я была как-то раз в ополчении, выдавая себя за мужчину. Я знаю, что может понадобиться в пути.
— Молодец, парень, — сказал высокий стражник, давая Эндри серебряную монету. — Мы отлично повеселились ночью под твою музыку.
Своим поступком он скорее хотел произвести впечатление на Эллизен, нежели поблагодарить Эндри, и желаемый эффект был достигнут. Эллизен свалила Уоллеса на землю, отпустила Розелль, затем сжала руку стражника
— Под твоими ногами, странник, все прелести начала пути, — засмеялся Эндри.
— Эндри, это для тебя, — сказала Эллизен, вынимая деревянный гребень черного цвета, на котором было вырезано демоническое лицо с длинными зубами. Она посмотрела в сторону, затем подбросила что-то ногой и кинула Уоллесу:
— А это тебе, Уоллес. Иди, Эндри, и пусть Удача сопутствует тебе.
К этому времени стражник пониже исчез вместе с Розелль, которая вдруг почувствовала себя плохо. Эндри потребовалось некоторое время, чтобы поставить Уоллеса на ноги и разобраться со своей сумкой. Эллизен начала достаточно серьезный разговор с высоким стражником о наручниках и прочих подобных устройствах. Эндри взвалил сумку на плечо и поднял бурдюк из «Капризного Странника».
— Теперь ведите себя так, как будто вы пьяны, поскольку мы приближаемся к воротам, — велел Эндри, когда они двинулись в путь.
— Чего это ты… иии… имееешь в виду, говоря «вести себя»? — спросил Уоллес.
Они шли, пошатываясь, к городским воротам, и свободными от поклажи руками поддерживали друг друга. Движение сквозь ворота было небольшое, что не радовало. Стражникам нечем было заняться, и от скуки они могли более тщательно проверять проходящих путников.
Один из стражников преградил им путь. Эндри и Уоллес заранее договорились бормотать что-нибудь нечленораздельное. Пошарив в сумке, Уоллес достал пару медных монет для взятки, но стражник покачал головой.
— Мне нужны документы на проход для вас обоих, — твердо заявил он.
Эндри ожидал, что потребуются документы для входа в город, но не для выхода. В Альберине все только радовались, когда люди вроде него и Уоллеса покидали город.
— Нееету документов в рукее, поищу в сумеее, — пробормотал Эндри, надеясь, что пронесет.
— Я попрошу вас вывернуть сумки, или останетесь здесь, — начал стражник. Тогда между ними встал ночной стражник, который был выше.
— Нежелательно, их выгнал магистрат гавани, — вступился он.
— Выгнал, говоришь? — спросил стражник.
— Мне приказали довести их до ворот и удостовериться, что они покинут город в течение часа с момента восхода солнца. Если кто-то попытается удерживать их, я должен записать его имя и сообщить магистрату.
— Ах да, спасибо за предупреждение! — воскликнул стражник, который тут же отступил в сторону и указал на ворота:
— Вы двое, пошли вон!
Эндри и Уоллес не прошли и четыреста ярдов от западных ворот Палиона, когда начались трудности.
— Эти лямки от сумки врезаются мне в плечи, — заворчал Уоллес.
— Ты нес ее по всему городу и не жаловался, — ответил Эндри.
— Да, но… она не была такой тяжелой, и я мог сесть и отдохнуть, когда становилось совсем тяжко.
— Ну ладно, потерпи. Нам нужно скрыться из поля зрения стражников, чтобы кто-нибудь опять не решил, что нас нужно проверить.
Они прошли еще четверть мили.
— У меня болит левая нога, — пожаловался Уоллес.
— Так ты же идешь, это неудивительно, — сказал Эндри.