Прозрачные Драконы
Шрифт:
— Уоллес должен был стать придворным, и, вероятно, он даже является человеком дворянского круга… — начал Эндри.
— Исключения, всегда есть исключения. Терикель говорила мне, что узнала от образованных людей — не буду называть имен — что Уоллес раньше служил магистром музыки.
— Забавно, сир… э-э-э… просто Ларон.
— Если это правда, обдумай тогда эти слова. Родителями магистра были кондитеры, которые нажили целое состояние, много и упорно работая. Они потратили некоторую сумму на образование сына, но Уоллес наградил их усилия, протоптав дорожку к императорскому
— Там, с… богатенькой на вид леди.
— Графиня Белльсарион! — воскликнул Ларон.
— Вы знаете ее?
— Она — сторонница принца Валиоса, третьего по счету наследника императорского трона.
— Правда? Вы имеете в виду, открыто, при дворе Палиона? — удивился Эндри.
— Нет, она держит ушки на макушке. И потом пишет длинные и содержательные письма принцу.
— Но Уоллес, без сомнения, беспрестанно рассказывает ей всякую ерунду, например, как он был императорским агентом или что-нибудь подобное.
— О, сейчас это может быть серьезно. Графиня Белльсарион знает о любом придворном шпионе в империи, а также о некоторых доносчиках из числа купцов и простых людей. Если она подумает, что Уоллес — новый агент принцессы Сентерри, то завтра в Палион отправится длинное и подробное письмо. Или его, вероятно, пошлют птичьей почтой, если Уоллес ее особенно сильно впечатлит.
— Черт, проклятие, Уоллес! — пробормотал Эндри, заметив, как расширились глаза графини Белльсарион, пока Уоллес ей что-то рассказывал с серьезным видом.
— Это, вероятно, означало: «О Уоллес, ты так глуп!» — предположил Ларон.
Вдруг Уоллес поклонился и пошел прочь. Графиня повернулась к хорошо одетому старику, немного помолчала, затем помахала рукой в том направлении, где за занавесом находилась дверь. Старик довел ее до этой двери, исчез на минуту и появился вновь. На другом конце комнаты Уоллес остановился и завел разговор со служанкой. Затем они вместе зашли в служебный вход.
— С этой комнатой много связано — и таинственного, и смешного, — сказал Ларон, тоже не спускающий глаз. — Кстати, это был граф Игон Белльсарион. Очень ревнивый тип. Поэтому после любого разговора с незнакомцем графиня идет к нему и успокаивает. Сомневаюсь, что в регистрах упоминается девица, с которой Уоллес…
— Уоллес, твоим телом управляют не мозги, а похоть! — тихо прорычал Эндри.
Ларон засмеялся. Герольд объявил следующий танец.
— Держись, к нам приближаются посыльные от молодых леди.
Эндри вскоре обнаружил, что рядом с ним стоит девушка и объясняет, что ее мать рассматривала его во время предыдущего танца. Ее звали Муреллис, у нее было миловидное лицо, на котором выделялся вздернутый нос. Золотистые локоны удерживали в прическе серебряные украшения.
— Я почти не знаю сарголанского! — хихикнула девушка. — Это так замечательно — танцевать с прославленным героем. Как будто отважный разбойник похищает тебя из экипажа.
— Моя обязанность — ловить разбойников, — ответил Эндри, стараясь не повышать голоса.
— О да, потом
— У вас… э-э-э… очень живое воображение, госпожа, — натянуто произнес Эндри.
Внезапно он понял, что графиня не вернулась обратно. Не было ни Уоллеса, ни его служанки. Прошло уже два танца, медленных и долгих.
— А что там за дверь, за красным занавесом? — спросил Эндри человека, стоящего рядом.
— О, как вы смелы, — хихикнула снова Муреллис.
— Что вы имеете в виду?
— А вы не знаете?
— Я никогда прежде не был во дворце, — признался Эндри.
— Там комнаты отдыха. Туда идут женщины, когда чувствуют усталость, хотят отдохнуть, скрыться от шума и духоты бального зала. Очень модно сейчас ощущать переутомление уже в самом начале.
— Там отдыхают? — выдохнул Эндри, и подозрение, возникшее в его голове прежде, укрепилось.
— Ну, не всегда. Пойдем, давайте я покажу вам. Это делается вот так: «О, мне дурно, не отведете ли вы меня в комнату отдыха, реккон Эндри?»
Эндри прошел по бальному залу с Муреллис и оказался прямо возле красного занавеса и находящейся за ним двери. За дверью открывался широкий коридор, в котором находилась дюжина одинаковых дверей. Все, кроме одной, были не заперты. Муреллис провела Эндри к ближайшей, захлопнула ее и закрыла на засов. Сначала Эндри заметил только то, что в комнате из мебели была одна кровать. Тем временем Муреллис завела маленькие часы, обвила руками его за шею и прижала губы к его губам. Затем очень ловким движением, несомненно, повторявшимся бессчетное количество раз, она повалила Эндри на кровать, снова целуя его и извиваясь всем телом.
— Это невероятно! — простонала она. — Я в комнате отдыха, и между моих ног — герой из числа простолюдинов.
«Ну да, а еще там двадцать слоев ткани и кружев», — подумал Эндри.
— Но пойдут сплетни, — сказал он.
— О нет, ты останешься здесь ненадолго, мы не успеем воспылать друг к другу страстной любовью. Кроме того, моя мать посмотрела на тебя и ничего плохого не сказала, так что все в порядке. А если она ошиблась, то давай, снимай свои штаны, задери мои юбки и сделай мне ребеночка, но ты, конечно, благороден, хоть и из простых людей, ты не поступишь столь гадко.
— Да, конечно, — подтвердил Эндри, поворачиваясь и садясь на край кровати.
— Знаешь, если хочешь удовлетворить меня, не опозорив, делай так.
Муреллис взяла его руку и засунула себе под юбки между бедер. Эндри почувствовал, что вспотел и сильно дрожит. «Что бы подумала Веландер?» — вдруг захотелось узнать ему, однако потом другая мысль пришла в голову Эндри: «Какая разница, что думает Веландер?»
— И затем я могу честно сказать, что провела с тобой наедине время, и это правда. Ты был между моих ног, ты сделал это, но медикар моей матери поклянется в моей до сих пор сохранившейся девственности… но теперь иди, тебе нельзя слишком долго оставаться. Я задержусь здесь, и буду наслаждаться воспоминаниями.