Прозрение. Том 2
Шрифт:
Пропаганда в Империи оттачивалась уже сотню лет. Там, в самом её сердце, знали, что хатты могут вернуться. Имперцам с детства внушалась физиологическая непереносимость носителей искусственного интеллекта.
Спина генерала Абэлиса покрылась холодным потом, а волоски на теле поднялись, словно иглы. Он ощутил, что его выворачивает наизнанку и…
Локьё вскинул голову, шагнул вперёд и резко, словно бы оттолкнув своим взглядом комкрыла, вошёл глазами в Хагена, заставляя того обернуться.
Колин шумно выдохнул и опустился в кресло рядом с Абэлисом.
Хаген закрыл глаза и поднял кисти рук,
Локьё заморгал и провёл рукой по лицу. Тяжело развернулся к сидящим, огляделся, словно бы не понимая, где он.
Подошёл. Оперся ладонью о спинку кресла.
— Садись, — качнул головой Колин, склоняя её по-экзотиански вбок, но предложение озвучивая на стандарте.
— Зачем ты привёз сюда ЭТО? — Локьё сел, связав глазами и без того замедленные движения имперского командующего. — Не говори мне, что ты не знал! Это твоя свинская природа — всегда принимать единоличные решения!
Дьюп чуть прикрыл глаза. Тень ресниц упала на его лицо.
…Тень ресниц
Как мотылька полёт
Над последним огненным оплотом.
Не смотри — и не удержишь плоть.
Только взгляд в огонь
Верней, чем копоть.
Смерть умна.
И у её глазниц
Нет ни век дрожащих
Ни ресниц…
Генералу Абэлису стало вдруг смертельно холодно. Дрожь затрясла тело почти до стука зубов. Он обвёл глазами унылое помещение, ожидая увидеть дыру прямо в вакуум ледяного пространства.
— Вы убьёте его, — сказал Хаген. — Он не готов принять правду такой, какова она есть.
— Ты ещё и говорить умеешь, пособник идиота? — Локьё не повернул головы, продолжая резать глазами лицо Колина.
— Я знал, что делаю, — ответил лендслер медленно и размеренно. — Права на сомнения у меня не было. Пока я летел, то прикидывал и так и этак разницу температур, возможность хоть какого-то воздушного кармана для этого типа крейсеров. Но выходило, что как только начинал гореть кислород — шансов у пилотов не оставалось совсем. И когда министр показал мне гельграмму мозга Анджея, я понял, что сохранение электрической активности может быть только следствием заражения борусами. Мозг — единственный неконтролируемый иммунитетом орган. Кластеры борусов сумели размножиться в нём. В них и была причина его болезни. Иммунитет Анджея пытался убить собственный мозг… Не смотри на меня так, Аний. Я сразу, ещё от Готто, сообщил это доктору, что лечил Анджея на Джанге. Соответствующие противоэпидемические мероприятия уже развёрнуты, и только поэтому ты сумел догадаться в чём дело. А бросить его там… Если я прав, то среди нас и без него слишком много носителей спящих колоний борусов. Одним больше, одним меньше. Так или иначе, но именно борусы снабжали мозг кислородом после гибели тела. Вряд ли они заботились о выживании симбионта, но…
— Они заботились, — перебил Хаген уверенно. — Если колония борусов достаточно большая, она обладает выраженным поведением. Про разум я не стал бы пока говорить, но они понимали, что убив симбионта — тоже погибнут.
Локьё кинул на него косой взгляд:
— А-Потомок группы-колонии Вольфа Брегенхайнера? — усмехнулся он криво.
—
— Он ещё и сына себе собрал? Или это вторая генерация?
— Симбиоз линии отца и модифицированной ДНК.
— Не побоялся же ты в Империю лететь, — Локьё устало качнул головой и сел. — Тебя могли там опознать и распылить, не мудрствуя особо.
— Могли, — кивнул Хаген. — Опыт был бы потерян. Но не я сам.
— Ну, так скажи уже, что думают на этот счёт у вас, раз сидишь здесь?! — Локьё хмурился, и его злость отдавалась в висках у всех, кто был рядом, острым болезненным звоном.
— У нас полагают, что риск всегда оправдан возможным прогрессом, — парировал хатт.
— О! — Эрцог кивнул на Дьюпа. — Он и это уже решил?
— Нет, — сказал Колин. — Мозг пока на одном из госпитальных кораблей. На меддинге «Приенны», на репринте, как они это называют. Останки, которые здесь со мной, не имеют даже следовых поражений борусами. Мы захороним их на Кьясне или на Аннхелле. Потом договоримся где. А мозг… Я готов передать его Хагену. А он готов рискнуть и принять его для работы. Хаген здесь один, как ты понимаешь. Риск для него сейчас максимальный. Больше, чем был в Империи.
— Он, и эти яйца… — пробормотал Абэлис. Ему было дурно.
Колин положил руку ему на плечо.
— И что мы получим? — Локьё был мрачен и усмирять свои бушующие эмоции не собирался. — Монстра с колонией живых борусов в голове? Перестукиваться с ними будем через череп? А управлять телом? Кто будет им управлять? Они или мы? — Эрцог покосился на комкрыла, дёрнулся встать, но усталость взяла своё, и он остался в кресле.
Все они — и Колин, и Локьё, и хатт выдохлись в этом безмолвном поединке.
— У Хагена есть идеи, как поступить с борусами. Но если ты настаиваешь, мозг можно законсервировать, — нехотя согласился Колин.
— Твоя эйнитка меня тогда живьём съест, — буркнул эрцог, вроде уже без такого внутреннего накала.
Комкрыла судорожно вздохнул. Ему даже дышалось в этой компании с трудом.
— Да, — согласился Колин. — Айяна считает, что надо рискнуть.
— И что? Она согласна потом возиться с ним? Ведь… сколько там процентов уцелело?
— Восемьдесят три.
— Полной надежды это не даёт. Идиота можно получить и с лучшими показателями. Да и стимуляция нейросвязей нужна будет очень серьёзная. Потрудись снять записи воспоминаний всех, с кем он работал в последние годы. Лучше бы детские, в зонах Петрова. Вряд ли ты найдёшь…
— Уже нашёл, — перебил Колин. — На «Персефоне» есть человек, хорошо знавший Агжея в детстве.
— Ну… — протянул Локьё с сомнением. Посмотрел на Хагена. — А ты, значит, готов услышать в свой адрес «хаттская морда»?
— Воды! — Колин метнулся вперёд и успел подхватить генерала Абэлиса, иначе он свалился бы на ледяной пол.
— Воды нет. — Локьё вынул из кармана миниатюрную фляжку. — Только спирт. На! И не вздумай вызвать сюда дежурных! Этого-то… — Он покачал головой, сочувствуя комкрыла. — И его — не стоило брать. У нас с ними, — он кивнул на Хагена, — принципиально разное построение мысленной реальности. Тут можно сойти с ума от одного вида. А вас ещё программируют на инстинктивное отторжение. Свинья ты в оборках.