Прозрение. Том 2

Бэд Кристиан

Наверное, в Содружестве эта тема табуирована, раз Леса не просветили досужие местные идиоты.

— Я не просто так спрашиваю. — Да, я устал играть втёмную, выуживая необходимые знания. Не моё это было. Мне было жаль эрцога, потерявшего сына. Пришлось признаться: — Я ещё раз виделся с Эберхардом.

Локьё кивнул, разведка доложила ему. Как и о том, что часть разговора подслушать не удалось.

Симелин тоже уставился на меня, и я прочёл в его глазах интерес.

— Парень сказал, что лендслер шагнул и исчез. Точно так же, как ты это сейчас описывал. Парень стоял близко и утверждает, что ощутил бы, будь это маскировка. Получается, что Колин тоже ушёл. Я подозреваю, что он понимал,

как это делается и, возможно, сумеет вернуться. Если можешь, расскажи мне подробней? Ты же искал сына? Видел других вернувшихся? Лендслер нам очень сейчас нужен. Расскажи мне, как? Как они возвращаются?

Лес даже жевать перестал.

Под разговор он зачистил полвазочки конфет, но тут и его пробило на любопытство. И Симелин тоже выглядел ожившим и заинтересованным. Только Домато дремал с открытыми глазами.

Локьё потёр лоб:

— Это бессмысленно, хаго. Семьдесят шесть лет назад наша разведка, и моя, и Эрзо, тогдашнего главы Дома Аметиста… Мы перевернули весь Юг.

— И что? Совсем ничего?

— Мы пришли к нерадостным выводам. Вернувшиеся могут оказаться где угодно. Иногда — в том же самом месте, откуда якобы ушли. Иногда нет. При выходе их психическое состояние сродни помешательству. Многие гибнут, не в состоянии понять, где они и кто. Но если кризис преодолён, общаться с близкими они тоже чаще всего не хотят. Их психика приобретает иные измерения. Проследить их перемещения сложно. Похоже, они обретают способность как-то воздействовать на сознание окружающих. Оставаться вне зоны нашего восприятия. Если это и были люди — то уже какие-то совершенно иные. Другая ступень развития. Учти, хаго. Если даже мы вернём лендслера, не факт, что он заговорит с нами. Уход — это то, что делает наших детей чужими. А этот выродок, Рогард, так поэтизировал весь процесс, что мы до сих пор не можем отвадить мальчишек от его поганых книг!

Локьё прикрыл глаза и замолчал.

— А Рогарда замучили ваши люди, лорд Симелин? — спросил любопытный Лес.

— Он не выдержал расспросов, — отрезал зелёный эрцог вместо того, чтобы сказать мальчишке «заткнись». — Но не думаю, что с ним обращались излишне бережно.

— А в Империи? — снова влез пацан.

— В Империи Рогарда запретили на раз, — нахмурился Локьё, не поднимая ресниц. — И уничтожили всю его поганую писанину. Но и сама проблема не встала там таким уж острым ребром. Имперские мозги не так экзальтированны. Твоему Колину перевалило за 160, я не ожидал от него этого мальчишества столетних. Не понимаю, почему он решился? Домато намекал мне… — эрцог моргнул и его мутно-опаловые зрачки сузились от внезапного света.

Я покосился на доктора. Слышал ли он нас вообще? Он был так неимоверно стар.

На вид.

Лес фыркнул. Читать мысли по выражению лица и движению глаз для него и раньше не было алайской грамотой.

— Колин тоже по-своему видит варианты событий, — решился я. Раз уж начал играть в откровенность… — Наверное, наш вариант, несмотря на весь его ужас, самый лучший из возможных. И выход у нас есть. Он знал о нём. И полагает, что в нужный момент мы сумеем его вытащить.

Домато вдруг улыбнулся мне, и я вздрогнул.

Мне надо было сказать Локьё всё, до конца. Но я не мог. Я клялся, давал слово…

Реальность в каюте словно бы стала тугой, неподатливой. Мы завязли в ней как в остывающем стекле.

Ещё чуть-чуть — и будет поздно. Время сгущалось и останавливалось. Скоро его можно будет только разбить.

Я понимал, что именно надо сказать, но только беспомощно бился в сетях переполнявших меня мыслей:

— Эрцог, нам нужно вернуть лендслера. Куда они уходят? Есть же хоть какая-то версия?

— Мир — не больше, чем игра сознания, — сухо пожал плечами

Локьё. — Химера установленных точек отсчёта. И достаточно сдвинуть точки отсчёта, чтобы очутиться Беспамятные знают где. Наверное, когда-то мы сделаем это обыденным и безопасным. Но сейчас такая попытка — сродни прыжку в пропасть. Такими же когда-то были наши первые прыжки в зону Метью. Корабли набирали сверхсветовую скорость и проваливались в никуда.

— На то она и живая жизнь во всём её многообразии, — пробормотал эрцог Симелин Эргот, и в лице его я вдруг ощутил что-то возвышенное и величественное. — Ты предлагаешь, Аний, поискать его там? В зонах Метью, куда проваливаются корабли? Погрузиться в небытие сознанием прямо во время прыжка?

Я посмотрел на Симелина с сомнением.

А смог бы он сделать то, что предложил? Искать сознанием в зонах Метью? Неужели он не такой уж трус, и его сердце не окончательно затянуло жирной слизью?

— Не обольщайся, — поморщился Локьё. — Решиться искать, не значит найти. Ну, выберем мы героически погибнуть? И что?

— Нам так или иначе нечего противопоставить би-пространственным генераторам, — Симелин говорил устало, высокомерие слезло с него, как гелевая маска с разоблачённого разведчика. — Алайцы сметут наш флот и получат доступ к обитаемым планетам. Даже если мы сумеем что-то затянуть, кого-то подкупить — конец неизбежен. Алайские мародёры хлынут на избалованные мирной жизнью планеты. Мы просто захлебнёмся в крови.

— Но ведь есть ещё «белые люди», — выдавил я.

Мне не хотелось этого говорить, я клялся, что ничего не расскажу о них. Но я ведь пока и не рассказывал, верно?

— Кто? — удивился Локьё. — Сказочные бе… — он посмотрел мне в глаза и замер.

Я зажмурился для верности:

— Н-не могу, не имею права говорить. Может быть, это и не те Уходящие, что основали на границах обитаемого Юга форпост, но кого-то я видел. Это они помогли нам в обеззараживании Плайты. Может, есть у них и разработки, способные нейтрализовать би-пространственное оружие. Но больше я ничего не скажу. Я не могу нарушить слово.

— Тебе есть, что сказать ЕЩЁ? — уточнил Локьё.

Я кивнул.

Глаз я не открывал. Хэд его знает, что он мог по ним прочесть.

«Белые люди» рассказывали мне о себе. Какие-то подробности могли навести эрцога на след, помочь установить контакт, но я и без того ощущал, что сказал слишком много.

— Выходит, ты знаешь нечто, что помогло бы нам, так или иначе? — уточнил эрцог.

— Возможно, — согласился я.

— А если я посчитаю твоё упрямство глупым?

— То это будет тупик, — отозвался за меня Симелин. — Знание, добытое под пыткой, не сработает так, как нужно. Но я слишком слаб и взвинчен, чтобы ощутить сейчас ту нить, которая одна приведёт нас в нужный узел. Вижу — нить эта единственная. Им, «белым», всё равно, если, конечно, у него был не «сон наяву». Но если не сон? Мы условно предполагали, что Уходящие сидят дома и в наши дела особенно не лезут. Имперец утверждает, что это не так. Я готов поверить, что среди них есть и сочувствующие. Но… как далеко они могут зайти?

Вопрос повис в воздухе.

Домато молчал. Я боялся даже смотреть в его сторону.

Да, я не смог промолчать. Если он сам не доверится мне теперь — то будет прав, и это же станет для нас катастрофой.

Молчал Лес, судя по хитрой морде, тоже знавший что-то, неизвестное никому, молчал Локьё, закрыв глаза и словно бы ожидая, как внутри у него взрастёт и распустится цветок, молчал, уставившись на дверь, Симелин…

И так некстати вдруг согрелся браслет.

Вызывал Неджел. Возле его кода и позывных горел значок «дежурный офицер».