Прусское наследство
Шрифт:
Глава 11
— Петенька, и что мне теперь делать, подскажи? Я и своего дядьки боюсь, и царя, братца Алексея. Маменька моя суровенькая, в строгости про то пишет. Рядом с царским величеством живет, в Измайловском тереме, меня постоянно шпыняет. Сам знаешь, что с детства я нелюбима…
Вдовствующая герцогиня Курляндии и Семигалии шмыгнула носом и вытерла покрасневшие глаза, в который раз проклиная свою горемычную судьбу. Да оно и понятно — из трех выживших дочерей царя Ивана Алексеевича, соправителя Петра, она была средней, самой нелюбимой матерью, царицей Прасковьей Федоровной из боярского рода Салтыковых. А потому вопреки обычаю ее первую
Спустя два года, вместо того чтобы найти вдовствующей герцогине нового мужа, царь Петр насильно отправил ее на жительство в Курляндию, указав местному дворянству на брачный договор — а там указывалось, что герцогиня должна жить в Митавском дворце, и ей обязаны платить денежные суммы на содержание. Вместе с Анной поехал гофмейстер Петр Михайлович Бестужев-Рюмин, которому царь дал инструкции от себя. А буде местное дворянство кондиции выполнять не захочет, то рижскому генерал-губернатору указывалось немедленно отправить в Митаву, до которой расстояния всего сорок верст, драгун, и уже вооруженной рукою принудить ослушников. Вот только дворянство выказало царю полное смирение перед его волей. Еще бы — Курляндия только номинальный вассал Речи Посполитой, а захвативший Ливонию русский монарх делал там что хотел, да и сами поляки его до дрожи боялись, особенно после непрерывной цепи побед над шведами.
Однако Анну ждало самое горькое разочарование в жизни — резиденция курляндских герцогов была разграблена подчистую, с нее вынесли буквально все, даже стекла вытащили вместе с рамами, не было кровати, на которую могла бы прилечь. В голову не укладывалось, что подобное сотворили дворяне, что ей кланялись — поступили хуже разбойников. И целый год она жила с небольшим штатом придворных в мещанском доме, а заселившись во дворец, покупать новую обстановку. Однако гофмейстер Бестужев-Рюмин оказался хватким и знающим, да и немудрено, будучи старше герцогини на двадцать девять лет. Он исполнил царские инструкции в точности, и для обнаглевшего курляндского дворянства наступили суровые времена.
Найдя герцогский домен разграбленным и опустошенным, он принялся восстанавливать мызы, используя драгун — те живо вернули крестьян в селения, отыскав их по рыцарским замкам и усадьбам. И наложил начеты на все — тем пришлось возвращать скотину и инвентарь, кое-что из имущества, на остальное выдали деньги по начету. Так что дворец за пару лет восстановили, и Анна обрела пристанище, однако постоянно нуждаясь в деньгах. И немудрено — гофстмейстер управлял ее дворцом и имениями, взыскивал подати, но деньги держал при себе, выполняя царские инструкции. Часть отправлял в Петербург, себя тоже не забывал — у Петра предавались воровству все приближенные. Так что, помыкавшись, вдовствующая герцогиня решила сделать гофмейстера своим любовником, или куртуазно выражаясь галантом и фаворитом. А что делать в такой ситуации — сейчас ей всего двадцать пять лет, женское естество ласки требует, одна беда — дите никак рожать нельзя, и грех тут, и проклятие. Да и боязно, и так маменька узнала, что она сраму предается со стариком, отправила своего брата Василия, и тот ругал ее в Митаве матерно, сцепился с Бестужевым, мордобитие с тем учинив по русскому обычаю. Отправился обратно в синяках, и матушке все рассказал, и от себя многое прибавил. И взъярилась вдовствующая царица, три года писала ей письма, облаивала и хулила всячески, запретила в гости приезжать на побывку, не желая ее вообще видеть.
Но сейчас маменька уже притихла, а это Анну немало утешало — младшая сестрица Прасковьюшка также на «передок» оказалась «слабовата», и вовсю блуду предавалась, уже перестарок, с репутацией «б…и». В Москве ее в тереме держат, предлагать иностранным принцам «попорченный товар» как-то невместно для «чести царской». А за своих бояр или генералов выдавать замуж царевен пока не принято, хотя в блуду
— Пока не ввязываться в распрю между сыном и отцом, Анна. Недаром в народе говорят — две собаки грызутся, третья не встревает. А то иначе с нее шерсть клочками полетит в разные стороны, раздерут без жалости. Поклонишься царю, до Митавы драгуны ливонского короля в тот же день прискачут, а норов Петра Алексеевича тебе известен. Подождать нам с тобой надобно, посмотреть что дальше будет в войне с пруссаками.
— Так бояре со стрельцами его изгнали и Алексей Петрович на престоле ныне. Да и патриарх анафеме предал и проклял…
— А что ему с нее — он уже лютеранин, каким и был всегда. Я ведь его вечно пьяные «соборы» хорошо помню, — Петр Михайлович передернул плечами от отвращения. — До царя в Москве далеко, а «герр Петер» в Риге совсем рядом, и в альянсе с королем свейским силу великую обрел. Сама знаешь, что они с королем прусским на Прегеле сотворили, армию его рассеяв. А ну как до Берлина их войска дойдут, и на шпагу город возьмут — кто им тогда противостоять сможет?!
Анна судорожно кивнула — дядю она до дрожи боялась. А вот с его женой, бывшей полковой «маркитанткой», у нее сложились вполне дружеские отношения. Писали друг дружке, недорогими подарками обменивались, доверительно общались недавно в Риге, хотя Катерина теперь не супруга Петра — ведь тот веру сменил, а ей настрого молодой царь запретил. Но теперь ситуация изменилась — «герр Петер» силу приобрел после громкой виктории. И ослушаться его она не сможет, да и незачем, раз с маменькой разлад. Бестужев ей два раза выгодные партии в прошлом году изыскивал — с герцогом и маркграфом, только Петр кандидатурами женихов оказался недоволен. А теперь, став ливонским королем, вообще отписал, что жениха сам найдет, и чтоб воле его не осмеливалась перечить. А он судьбой своих любимых племянниц озаботится, и чтоб они обе руку Москвы не держали. А замыслят худое — дорого за измену заплатят.
— Я отпишу дяденьке, поздравлю с победой. Петя, боюсь его, и ослушаться не смогу — страшен он в гневе. И замуж пойду, за кого велит — лишь бы супруг молодой был, — Анна не удержалась, чтобы уязвить любовника, тот совсем плох был по той нужной части. Да и знал гофмейстер о своей немощи, и уже сам старался от нее избавиться, муженька подыскивая. Хотя себе во вред — казну ведь держал, и оттуда приворовывал — это герцогиня хороша знала, и сама хотела кубышкой распоряжаться.
— И сестре отпишу, поздравлю — ведь дядя собирается в Штеттин плыть с армией и шведами. А там и сама к ней поеду…
Старшая сестрица Екатерина второй год замужем за герцогом Карлом Леопольдом Мекленбургским, сейчас находилась в тягости, в декабре должна родить мужу наследника — в том почему-то полностью уверена. Герцогу Петр обещал отдать Висмар, но тот оказался пылким поклонником шведского монарха, за что его называли «обезьяной Карла ХII». Год назад попал в немилость у «герра Петера», зато сейчас в ранге ливонского короля тот сменил свой гнев на радушие, кардинально поменяв политические приоритеты. И Анна чувствовала, что сейчас может решится и ее судьба, главное не упустить время и вовремя оказаться в нужном месте…
Такой была в юности «царица престрашного зраку»…
Часть вторая
«ЗЕЛО ОПАСНЫЙ АЛЬЯНС» осень 1718 года Глава 12
— Здесь, Данилыч, наша старинная вотчина! С этих земель на Русь князь Рюрик пришел — тут корни наших пращуров!
Петр Алексеевич с упоением вдыхал солоноватый воздух Поморья, что немцы Померанией называли. Бывал тут уже несколько раз с походами супротив шведов, но словно в «гостях» находился — надобности ведь не имелось, а потому землицу эту охотно раздавал всяким немецким властителям — и курфюрсту Бранденбурга, ставшему королем прусским, и герцогу Мекленбургскому, да и другим «просителям».