Пружина для мышеловки
Шрифт:
– ЭТО.
– Опять?!
– Да, – выдохнул Аргунов.
– Черт… Я же тебя запер! Как ты умудрился?
– Это давно здесь лежит… Я даже не представляю, с какого времени.
– И что это такое?
– Детская заколка. Заколка для волос. Такая розовая. Из пластмассы. Она лежала в банке на кухне. Знаешь, такая жестяная банка с крышкой, мы в ней вермишель хранили…
Почему-то Аргунову казалось, что чем больше деталей своей страшной находки он перечислит, тем легче Ситникову будет найти приемлемое объяснение и развеять кошмар.
– Ты уверен, что это не Лялькина? – голос Вячеслава Антоновича уже был не раздраженным, а встревоженным.
– Я… не знаю. Я не помню.
– Ну ты посмотри на нее внимательно, – посоветовал Ситников. –
– Что написано?! Что там может быть написано?
– Например, инициалы. Л.А. – Ляля Аргунова.
Аргунов поднес заколку к глазам. Нет, ничего не разобрать. Какие-то буквы есть, это точно, но без очков видно совсем плохо.
– Погоди, я возьму очки, – произнес он в трубку и пошел в комнату, чтобы достать очки из кармана пиджака.
Вооружившись оптикой, Лев Александрович снова принялся рассматривать кусочек розовой пластмассы. Теперь буквы были видны отчетливо, и гласили они, что изделие изготовлено во Франции. Во времена Лялькиного детства, в начале восьмидесятых, в России не могло быть таких заколок, их не было в продаже. Может, привез кто-то из знакомых? Навскидку Аргунов не смог припомнить, чтобы им из Франции кто-то привозил сувениры. Да из его окружения никто во Францию и не ездил, в те времена даже поездка в Болгарию считалась огромной удачей. А его знакомые из научного мира были в основном вообще невыездными.
А еще на заколке был маленький цветной рисунок, изображавший мальчика в круглых очках и в черной мантии. Гарри Поттер. Его придумали совсем недавно, всего несколько лет назад.
– Это не Лялькина, – хрипло произнес Аргунов. – Что мне делать, Слава? Я не вынесу этого, я сойду с ума.
У Нового Года есть одна особенность: сколько бы ты ни готовился к нему, праздник подкрадывается внезапно, и обязательно оказывается, что еще куча дел не сделана, и множество вопросов не решено, и непременно выясняется в последний момент, что ты забыл купить кому-то подарок. Не знаю, как с другими, а со мной всегда получается именно так. 31 декабря превратилось для меня в день суетливой бестолковой беготни по участку с повседневными заботами вперемешку со спорадическими забегами в магазины. Сперва я вспомнил, что не купил подарок для девушки Мусатова, а если для нее под маминой пышной елкой не будет нарядно перевязанного пакетика, мамуля меня не поймет. Я больше чем уверен, что от себя она уже купила что-то для этой девицы, которую ни она, ни я в глаза не видели. Но в традициях родительского дома были подарки всем и ото всех. То есть отдельно от родителей, и отдельно – лично от товарища капитана Дорошина. А ведь я даже имени девушкиного не знаю… Хорошо, что с перестройкой в наш новогодний быт вошли персонажи восточного календаря: не знаешь, что подарить – дари соответствующую фигурку, не промахнешься. Наступающий год – год Петуха, так что для мусатовской пассии я приобрел симпатичную желто-красную плюшевую несушку, которая вызывающе кудахтала, если нажать ей на грудку.
Часа через два я внезапно покрылся испариной: у меня нет подарка для отца! Ёлки-палки, как же я забыл-то?! Ведь еще месяц назад я думал об этом и даже принял решение, что именно подарить, а вот купить забыл. Почему-то у меня было четкое ощущение, что я его купил… Ан нет. Всего лишь придумал. Пришлось садиться с машину и судорожно объезжать цветочные магазины в поисках того растения, которое так понравилось папе во время гастролей в Барселоне. Такой цветок стоял у него в гримерке на окне, и папенька от него просто балдел. Если бы я еще знал, как он называется! Хорошо хоть, помнил, как он выглядит. Продавщицы смотрели на меня как на идиота, когда я шнырял безумными глазами по полкам и жардиньеркам и что-то невнятно мычал о «таких длинненьких листочках в загогулинках, сверху красненьких, и еще прожилочки». К семи вечера, когда магазины уже закрывались, я, наконец, нашел то, что искал. Выяснилось, что это кротон. Господи, не забыть бы теперь,
Дома я быстренько поздравил котов с наступающим праздником, что выразилось в завязывании голубой ленточки на шее Арины (больше никто таких вольностей не терпел) и раздаче свежего мяса всем без исключения. Вообще-то кошачий доктор не велел давать стерилизованным котам сырое мясо, разве что по большим праздникам, и вся моя банда в основном питалась сухим кормом и специальными паштетами. Но Дружочку и Арине, которым дозволялось иметь детей, я раз в два-три дня давал сырое мясо, для чего приходилось зазывать их в кухню и закрывать дверь, дабы остальные не видели, не завидовали и не воровали куски. Остальные, конечно, не видели, но чуяли очень даже хорошо и устраивали под закрытой дверью громкие демонстрации протеста. Умом и сообразительностью особенно отличался старик Ринго, который видя, что я беру на руки одновременно Дружочка и Арину, немедля смекал, в чем дело, и мчался на кухню, сбивая все и всех на своем пути, усаживался перед холодильником и принимал скорбный вид существа, которого не кормили вообще никогда. То есть бил на жалость. Меня-то этим не возьмешь, а вот моя подруга Светка Безрядина, которая кормила котов, когда я уезжал, подозреваю, давала слабину. В честь праздника сегодня мясо получили все.
На столе я обнаружил длинный список, продиктованный утром мамулей: то, что она не успела купить и что я непременно должен был привезти. Про список я, естественно, тоже благополучно забыл. Пробежав листок глазами, дабы прикинуть, в какие магазины придется ехать, я наткнулся на незнакомое слово. Это еще что? Когда утром записывал под диктовку – торопился и не спросил. Какой-то асклезан. Вино, что ли? По названию похоже.
Городской телефон у родителей был прочно занят, я безрезультатно дозванивался минут пятнадцать, причем мобильники у обоих были включены, но, вероятно, лежали совсем не там, где в данный момент находились мама с папой. Уже половина девятого, в десять я обещал заехать за Мусатовым и его девушкой, так что времени в обрез, и я решил все-таки ехать за покупками, в том числе и за таинственным асклезаном. Уж если я цветок нашел, не зная, как он называется, то уж тут как-нибудь вывернусь.
В первом же магазине, набрав полную корзинку всякой всячины в строгом соответствии с мамулиным списком, я обратился к продавщице с наглым вопросом:
– А асклезан у вас есть?
– Что? – опешила девушка.
Я на всякий случай заглянул в бумажку: может, я слово перепутал? Да нет, так и написано.
– Асклезан, – терпеливо повторил я и с надеждой уставился на ее милое личико.
– А что это? – честно спросила она.
– Сам не знаю, – не менее честно признался я. – Мне список продиктовали. Может, вино?
– Давайте спросим у менеджера винной секции, – предложила девушка.
О как. Раньше были продавцы винных отделов, а теперь менеджеры винных секций. Растем.
Менеждером оказался солидный мужчина с подозрительно непьющими глазами. По-моему, он никак не может разбираться в винах, потому что не употребляет. Совсем и ничего.
– Асклезан? – переспросил он и нахмурился. – Нет. Такого у нас нет. Это чье производство?
Я пожал плечами.
– Если б я знал. Велено купить.
– Сожалею, – он развел руками и повторил: – Такого у нас нет.
Перед тем, как пойти к кассе, я повторил попытку дозвониться до мамы, но снова потерпел фиаско: магазин находился в подземном этаже, и сигналу мобильника сквозь толщу стен пробиться никак не удавалось.
Народу в очереди к кассам было много, как и всегда в предновогодний вечер, и я закручинился. Время поджимало, в очереди стоять придется не меньше получаса, ведь мало того, что очереди длинные, так у каждого покупателя еще и покупок тьма, а мне еще асклезан искать (знать бы, где). Да что ж я, не участковый, что ли? Для меня главный объект работы и заботы – люди, они же – основной источник информации в моей профессиональной деятельности. А ну-ка, тряхнем погонами!