Прячась от света

Эрскин Барбара

– Не знаешь почему? – Она пристально смотрела дочери прямо в глаза.

Эмма покачала головой:

– Я сделала деловое предложение, так как была в панике, страшно боясь упустить этот дом. Он вполне симпатичный, но заурядный. Я видела и лучше. Он далеко не в идеальном состоянии. Сад слишком большой для дачи, и Пайерс терпеть не может все это... Я могу порвать это. – Эмма помахала бумагами перед лицом Пегги. – И забыть обо всем. Даже агент по продаже недвижимости подумал, что я сумасшедшая!

– Но? – Пегги не сводила глаз с лица дочери.

– Но! Я не могла тогда здраво рассуждать. Все началось с объявления, которое я увидела в журнале «Сельская жизнь», и я сразу решила, что буду там

жить. – Эмма открыла холодильник и вынула тарелку, накрытую фольгой. – Мама, это судьба. Все это непонятно и даже... как-то пугает.

Пегги задумчиво сдвинула брови.

– Ты готова к тому, что из-за этого дома ваши отношения с Пайерсом будут поставлены на карту?

Ее дочь кивнула. В глазах у нее были слезы.

– Возьми отгул на следующей неделе. Я поеду с тобой. И Дэн тоже, если его отпустят с работы.

– А... если завтра? Я скажу на работе, что плохо себя чувствую. Я... да, я больна! – Она схватила рулон бумажных полотенец и, оторвав неровный кусок бумаги, высморкалась. – Ты можешь найти кого-нибудь, чтобы присмотрел за магазином?

Пегги кивнула.

– Я позвоню Эдварду. Он всегда готов подменить меня на денек.

Эдвард, полковник в отставке, жил в соседней с матерью квартире. Его сердце было разбито, когда на горизонте появился Дэн.

– Не говори Пайерсу, – вдруг попросила Эмма.

– Не буду, – вздохнула Пегги. – Но я считаю, что ты должна сама ему сказать, Эмма. Ваша совместная жизнь... будет слишком жалко это потерять, дорогая.

11

Воскресенье, утро

Майк рано пришел в церковь. Утренний туман рассеялся, и погода стояла чудесная.

На церковном дворе пахло свежескошенной травой. Это Билл Стэндинг, работавший землекопом, приводил в порядок газон вокруг древних захоронений. Садовник по профессии, Билл ушел на пенсию и больше всего любил косить траву и подстригать живую изгородь. Он ловко направлял в нужное русло рост вьющихся роз, которые аркой оплетали ворота кладбища и вились по стене, образуя восхитительный ковер из красных и розовых лоскутков. Но Билл не желал ухаживать за участком вокруг дома священника, и, Майк был в этом уверен, ни разу в жизни не переступал порога церкви. Этот факт приводил Майка в изумление. Он никак не мог этого понять, тем более что старику так нравилось само это местечко. Майк остановился и поприветствовал садовника, помахав рукой. Он с удовольствием как-нибудь поговорил бы со стариком, который, как предполагал Майк, был знатоком местных слухов, и спросил бы, почему Билл не желает ходить в храм. Но пока все его попытки завязать разговор оказывались безуспешными. Билл стоял, глядя вниз, на устье реки, на лице его застыло выражение неодобрения и тревоги. Майк посмотрел туда же, но, кроме яркой полоски воды и нескольких чаек, круживших над рекой, ничего особенного не увидел. Билл задумчиво покачал головой и отвернулся. Выражение его лица было мрачным. Майк подождал немного и окликнул садовника. Билл поднял глаза, молча кивнул, и, повернув косилку, откатил ее в сторону. Майк пожал плечами и стал оглядывать церковный двор. На обветренных надгробиях было трудно разобрать надписи с именами: восточные ветра, дувшие со стороны устья реки, насыщенные морской солью, стерли и обезличили их, превратив в неподдающиеся расшифровке, покрытые лишайником, знаки. Но здесь, под покровом теплого августовского утра, ощущалось умиротворение, превращавшее кладбище в надежное пристанище для усопших, полное спокойствия и тишины.

Майк открыл калитку и пошел вверх по тропинке. Храм был уже открыт одним из церковных старост, который пришел

пораньше, чтобы подготовить все необходимое к службе. Доналд Джеймс, проработав менеджером в одном из старейших банков в Колчестере, ушел на пенсию три года назад. Он принес богослужебные книги из ризницы и раскладывал их на полке возле двери.

– Доброе утро, священник! – Доналд улыбнулся. – Давайте оставим дверь открытой, чтобы в храм проникал солнечный свет.

Майк услужливо толкнул ее изо всех сил. Побеленная дубовая дверь со средневековым железным узором, слегка заскрипев, открылась во всю ширь, и солнечные лучи озарили храм.

– Этих книг будет достаточно, Доналд. Сейчас каникулы. Несколько наших постоянных прихожан в отъезде.

Он направился вдоль бокового придела к ризнице. В небольшой комнате пахло книгами и ветхими, заношенными сутанами, которые кто-то кучей бросил в углу, вместо того чтобы просто выкинуть. Майк постоял немного в дверном проходе, затем повернул обратно и направился к алтарю. Встав на колени на верхней ступеньке перед престолом, он поднял глаза на крест, собираясь с мыслями, и, успокоившись, начал молиться.

Доналд тихо прошел между скамьями, подбирая лепестки роз, упавшие на ковер под кафедрой. Он оглянулся и увидел, как чья-то тень появилась в дверях. Это была Юдит Садлер, из мирских, она служила чтецом. Высокая темноволосая женщина сорока с небольшим лет, одетая в строгий брючный костюм синего цвета и светло-голубую рубашку, воротник которой сильно смахивал на узенький воротничок священнослужителя. Доналд нахмурился, увидев, что она направилась к приделу. Ей, наверно, и не пришло в голову, что священника не следует беспокоить, пока он не окончит молитву. Ну вот, конечно, Юдит еще на расстоянии нескольких ярдов начала что-то говорить.

– Доброе утро, Майк. Какой прекрасный день!

Ее голос сразу оборвал молитву. Майк открыл глаза и быстро изложил про себя Господу последнюю просьбу. Его предшественник был очень высокого мнения о Юдит и рекомендовал ее как очень хорошего чтеца. И только позже Майку стало известно, что он не одобрял ее страстного желания стать священником, и именно из-за этого епископ отверг ее кандидатуру на рукоположение в духовный сан. А Юдит не могла и не хотела все это забыть и простить...

Майк встал с колен и повернулся к ней с улыбкой на лице:

– Доброе утро, Юдит.

Они направились к ризнице – Майк вслед за Юдит, чтобы успеть облачиться, и тут он заметил, что в храм вошел незнакомец.

Это было хорошим знаком. Сразу за ним на фоне ярких солнечных лучей вырисовывались еще три фигуры. Возможно, Майк недооценил число своих прихожан.

Во время службы Майк несколько раз ловил себя на том, что смотрит на незнакомца, который сидел слева от алтаря. Он сидел там один. Молодой человек, возможно тридцати с небольшим лет, коротко подстриженный, с удлиненным печальным лицом. Хоть он и слушал внимательно проповедь Майка и сидел там, где и полагалось во время службы, он явно оставался безучастным к происходящему. Он не читал молитвы вслух, не участвовал в пении гимнов и не подошел причаститься.

Возможно, это был просто турист, интересующийся богослужением. Он не выглядел каким-то несчастным или взволнованным, но кто знает... Майк совсем не удивился, заметив, что после окончания службы этот человек не ушел, явно надеясь поговорить с ним наедине. Когда Майк попрощался и проводил взглядом последних прихожан, выходящих на освещенный солнцем двор, он повернулся к незнакомцу, и они прошли в боковой придел, чтобы их случайно не услышали Юдит или Доналд.

– Марк Эдмундс. – Незнакомец протянул руку. – Мы здесь уже несколько дней. Может, вы нас уже встречали? Мы затеяли съемки в одном из магазинов в конце этой улицы.