Прячем лица в дыме
Шрифт:
— Раз, не надо так разговаривать.
— Как — так?
— Как будто мы снова в том августе, когда уже не было больницы, но «Вольный ветер» не появился. Сколько ещё: час, два — и ты снова примешь таблетки, чтобы опять наплевать на всё. Я не хочу тешить твоё желание поговорить, оно возникает слишком редко, чтобы быть настоящим. Ты мне нужен весь — со всеми своими болями, которые будешь готов разделить, или не нужен вовсе, а не только на один час.
В Кионе не молились богам — их превратили в сказки. Но почему-то сейчас так хотелось вспоминать эти сказки и надеяться,
Раз быстро глотнул вина.
— Рена, я не могу иначе. Я не хочу боли и не хочу сгубить весь город, даже если речь о проклятом Кионе.
— Ты же знаешь, что я помогу. Мы бы справились.
— Три года, Рена.
Столько прошло с тех пор, как он последний раз пользовался магией и столько же с побега из больницы.
Незадолго до него благодаря безумцу-врачу Раз познакомился с нортийкой. Он до сих пор помнил ту худенькую бледную девчонку, младше его на год, в длинной больничной рубашке — и сейчас этот образ стоял перед глазами особенно ярко. Все три года он не думал о себе по-настоящему и терпел, а стоило ей появиться — рискнул всем, чтобы вместе сбежать. Даже если для этого пришлось разнести больницу по кирпичикам.
— Раз, ты знаешь, что я верю: это не срок, чтобы не победить. Но я недавно спросила себя: оставить человека, который три года не принимает помощи — это эгоизм или рассудок?
В голосе девушки слышалось что-то новое: более холодное, более равнодушное. Раз почувствовал жгучее желание, чтобы этот вопрос не был настоящим, чтобы она так подначивала его бросить таблетки. Пусть лучше опять донимает и ворчит, чем задаёт себе такие вопросы!
Джо оставила гитару и подсела к Фебу с Тиммой. Гека, Дорна и Тривора это не смутило — даже без музыки они, стуча пивными кружками по столу, начали петь нестройными голосами, и их пьяная песня звучала всё громче и громче.
— Когда мы завершим дело, и ты получишь свою долю, чего ты хочешь?
Рена приподняла брови, удивившись вопросу, и медленно ответила:
— Не знаю. Будет зависит от того, как мы завершим его. Это ведь опасное дело, так сильно мы ещё не рисковали.
— И это проклятое задание напоминает о прошлом. Тебе — о Норте, мне — о брате.
— Всё к лучшему. Нельзя бесконечно прятаться от прошлого, его нужно принять, иначе не получится сделать шаг к будущему.
— И что же, ты придёшь к родителям, чтобы принять его?
— Нет, зачем? Я ведь рассказывала, что в Норте ненавидят и презирают служителей Светлого ордена. Немногих отдают на воспитание. Но мои родители сделали это — как же, им предложили сотню тысяч линиров. У отца было много денег, но копить ему нравилось больше, чем воспитывать детей. Моё принятие прошлого — это вернуться в Норт со спокойной душой, не боясь воспоминаний, и я смогу так.
Раз кивнул. Он уже слышал эту историю. Рене было двенадцать, когда она обнаружила в себе силу, и обрадованные родители тут же передали её Светлому ордену в обмен на деньги. А ведь в Норте, единственном во всей Арлии, знали,
Рена со вздохом продолжила:
— Я правда не скучаю по дому, я всегда была там лишней. Ты бы видел, какой у нас огромный дом! Но нравилось мне только в конюшнях, — на лице появилась смущённая улыбка. — Лет в семь я думала, что я — жеребёнок, которому просто снится, что он в теле девочки.
— А я в семь до безумия хотел стать учёным. Всё требовал, чтобы Лаэрт…
Найдер настороженно повернулся к Разу и Рене, задержал взгляд на несколько секунд и снова сел спиной. Раз понизил голос — не хотел он заново рассказывать ту историю, никому.
— …приносил мне книги из школьной библиотеки. Как же я тогда увлекался географией и любил разглядывать карты!
— Раз, ты думал о том, чтобы уехать? Чтобы самому увидеть всё, что изображено на картах?
— Кирийские острова, — Раз мечтательно улыбнулся. — где каждый человек видит своего демона.
— И Ойол с его тысячей народов!
— Преодолеть Драконовы горы на юге Арлии…
Раз и Рена улыбнулись друг другу. Хорошие, красивые мечты, но какой в них прок, если даже самые высокие горы и самые глубокие моря не тронут душу? О таком лучше мечтать кому-то другому, кто может себе позволить быть свободным. Нормальному человеку.
— Не знаю, — Раз качнул головой. — Сначала надо закончить дело. Мы должны добраться до Лаэрта и похитить его работы.
— А ещё? — Рена заговорила тише. — Кража успокоит тебя, или что ты собираешься сделать на самом деле?
Раз снова покачал головой — уже медленнее. Он не знал ответа на этот вопрос. Даже самые сложные комбинации чисел путались, стоило подумать о том, как он опять видит лицо Лаэрта, как говорит ему то «спасибо» — а потом? Убить? Замучить?
— Я не знаю, — он честно признался. — Я хочу поговорить — это точно. Хочу знать, что я сделал не так?
— Раз, нельзя так говорить, ты словно винишь себя.
Парень пожал плечами. Нет, конечно же он не винил, это Лаэрт предал его. Но ведь у каждого действия были причины. Может, он что-то не так сказал, сделал, ну не мог же Лаэрт просто отдать его… Да почему же?! Раз отпил вина и с шумом поставил кружку на стол.
Рена вслед за ним сделала глоток кофе. От черного напитка шёл горьковатый аромат.
— А если будет выбор: смерть Лаэрта или его разработки, что ты выберешь, Раз? Дело или месть?
В этот момент он был готовить возненавидеть Рену. Нельзя задавать такие вопросы! С одной стороны — месть за отнятую жизнь, за растоптанное имя, за всю боль. С другой — мечты друзей. И что же, собственное прошлое или чужое будущее?
Он ведь так долго и усердно бежал от боли, от тяжёлых воспоминаний. И всё твердил себе, что они не должны вернуться. Но согласился на дело, которое срывало тщательно запертые замки, обнажало оголенные нервы и дотрагивалось до самой души. Раз хотел стать прежним, чтобы открыто встретиться с братом лицом к лицу, и в то же время боялся самого себя. Прошлый он был слишком слаб и наивен.