Прячем лица в дыму
Шрифт:
Рена словно знала, о чем он думает:
– Встретив брата, ты опять выпьешь таблетку и молча ударишь? Или позволишь себе честно рассказать о том, что пережил?
– Замолчи! – Раз грубо оборвал девушку. – Я поступлю правильно.
Оставит таблетки, чтобы тот слабый мальчишка не дрогнул и нанес удар. Нет, не выпьет, чтобы выпустить магию и разорвать брата на молекулы – тот сам вложил в руки оружие. Но в любом из вариантов была месть – вопрос лишь как.
– Эта боль… – начала девушка.
– Хватит! Ты ничего не знаешь о боли!
А
Кион назвал магию болезнью, но у него не было волшебной таблетки, способной избавить от нее. Зато было много других, разные доктора – разные методы.
Сначала главным врачом работал мужчина, который считал, что магия подобному любому виду сумасшествия вызывает нарушение в голове. Пациентов пичкали лекарствами, от которых те не могли двигаться и видели сны наяву. Или сутками держали привязанными к стулу, оставляли в одиночестве, в комнате с мягкими стенами, а у особо буйных удаляли часть мозга – лоботомия, так это называли.
Затем, всего на пару месяцев, во главе больницы встала женщина, искренне верящая, что любой недуг можно вылечить болью. Пациентов держали в ледяной воде, запирали в узких пространствах, в которых даже рукой не пошевелить, ставили на гвозди, а чаще просто поколачивали.
Напоследок главным врачом стал тот, кого называли революционером в медицине. Гайлат Шидар. Он признал, что магию не уничтожить, но можно сдержать, и изобрел таблетки, которые блокировали ее – почти как те, что делал Феб, но без таких побочных эффектов.
Только этому «революционеру» было мало. Раз почти два года жил таблетками, пока Шидар не выбрал его для нового опыта – нового лекарства.
Пациент пережил три дня дичайшей боли, а затем, подобно цирковой собачонке, выполнял все, что велел Шидар. Эксперимент свел его с Реной. Он же позволил превратиться из затравленного зверя в человека и дал ключ к свободе. Но все равно даже с таким исходом принес слишком много боли.
Да, Раз хорошо был знаком с нею, и неважно, шла речь об истязании тела или сознания.
Опустив взгляд, он устало потер виски. Рена открыла рот для ответа, но так ничего и не произнесла, лишь покачала головой.
Уже мягче и тише Раз сказал:
– Извини. Ты тоже была там и тоже мучилась, я знаю. Я рад, что ты в деле, ты нужна нам.
«Мне», – хотелось поправиться.
В том эксперименте Рену выбрали неспроста – она только-только приехала в больницу. Гайлат сравнивал, как будет действовать новое лекарство на разных людей. Он решил попробовать не ограничить магию всю сразу, а делать это постепенно, медленно сводя проявление силы на «нет».
Разу пришлось хуже. Тело постоянно требовало старых таблеток, магия то и дело выходила из-под контроля. Рена была рядом. Поддерживала. Не из-за эксперимента, по своей воле. Но и ей пришлось тяжело, однако вспоминал об этом Раз слишком редко.
Сделав глоток, девушка ответила:
– Ну
Раз улыбнулся в ответ глупой улыбкой. Этот вопрос хотелось слышать снова и снова. И видеть, как она поправляет волосы. И на других смотреть тоже хотелось – все они были нужны.
– Передай Найдеру, что он мой друг, – Раз перевел взгляд на оша и ухмыльнулся, чтобы скрыть смущение.
Тот сидел, развалившись на стуле, вертел в руках стакан и кивал в такт словам Джо, что-то увлеченно рассказывающей. Казалось, мыслями оша далеко – наверное, задумался о завтрашней поездке. И, конечно же, план он, как всегда, расскажет не сразу. К этому стоило привыкнуть и просто довериться парню, отправившись следом, или не отправляться вовсе.
Раз всегда шел. Они не разговаривали, когда к нему возвращались чувства, и, наверное, Раз не мог по-настоящему понять Найдера, но знал, что это друг. Тот, кто принял парня-неумеху, который ничего не мог дать взамен. Кто сумел создать настоящий дом и всегда заботился. Кто слушал и прислушался, как если бы они были на равных – ладно, не всегда, но все же. Иногда, в тот самый утренний час, Разу даже хотелось назвать Найдера братом.
– Он знает. И я надеюсь, когда-нибудь ты скажешь это ему лично. Скажешь, потому что захочешь так сделать, искренне.
Раз вздохнул. Проклятые таблетки, проклятые чувства, проклятое вино. Совсем перестав понимать, как лучше, как правильно, сейчас он был готов ненавидеть все это. Нет, нельзя больше ни на секунду давать слабину. Это может погубить.
И все же слова так и просились с языка. Раз чувствовал в себе того смешного рыжего мальчишку, который каждое утро бодро вскакивал с постели, бежал вниз, улыбаясь всему миру, и был готов без умолку болтать. И он знал, что мальчишке нет места в таком бессердечном мире, но тот вдруг стал сильнее и смел выстроенные преграды.
– И Джо скажи, что она мой друг, – протянул Раз.
Девушка активно жестикулировала, и в ответ на ее рассказ Тимма хохотала, а Феб краснел.
Почувствовав стыд, Раз отвернулся. Да он же с Джо…! Из этого не выйдет ничего хорошего, ни для кого. Это и не было никому нужным по-настоящему. Надо покончить с их уговором, так будет правильнее.
Раз смущенно посмотрел на Рену, и на место стыда пришло отвращение к себе. Он просто трус. И самый большой ублюдок на свете. Такую ли уж силу давали таблетки?
«Сто двадцать один, сто двадцать два, сто двадцать три…» – начал Раз. Пора заканчивать. Хватит этих размышлений – на сегодня и на ближайшие месяцы.
– Сам скажешь ей, – Рена улыбнулась.
– Ага, – буркнул Раз и, достав из кармана игральную кость, повертел в руке.
Взгляд остановился на пятерке. Он забыл, какой казалась ему эта цифра. Мягкий или твердой? Можно ли ей доверять или стоит остерегаться?
Рена с тяжелым вздохом поднялась. Посмотрев сверху вниз, девушка сказала: