Пряди о Боре Законнике

Меньшов Александр

Фродди выглядел несколько растерянным. Кажется, он не совсем верил словам Рожинова. Тот понял это и вновь попытался убедить старого приятеля в своём к нему расположению.

— Я действительно понимаю куда и зачем идут гибберлинги. Это правда! — Семён подался вперёд. — Сейчас и в Темноводье не очень спокойные часы. Очевидно, я поддался и невольно перенёс тамошние проблемы на вас… на гибберлингов. Ты извини, коли неразумно тебя обидел.

Фродди открыл рот, но ход разговора нарушила ворвавшаяся на террасу старшая сестра Ватрушек. Она всё пыталась набрать побольше воздуха, чтобы что-то сказать, но постоянно

задыхалась.

Старейшина недовольно нахмурился, хотя и понимал, что Ватрушки по пустяку беспокоить не будут.

— Родила, — выдавила из себя сестрица.

— Что? — Фродди нахмурился. — Кто? О чём ты, женщина?

— Стояна… родила… только что… Я оттуда… Вербова говорит… в общем…

Ватрушка вновь задохнулась и взялась за ноющие бока. Фродди поднялся.

— Родила сегодня? — как-то удивлённо сказал он. — Странно… почему сегодня? Ткачихи говорили… а тут…

Ватрушка не поняла смысла вопроса и растерянно пожала плечами.

— Кто родился? — выпрямился Старейшина.

— Двойня… мальчик… и девочка…

— Двойня? — Старейшина чуть попятился.

Его глаза стали большими, как пятаки.

— Как так? — зашептал он. — Как так? Узор же… Да как так получилось?

Фродди повернулся к своему гостю и пробормотал какие-то извинения.

— Я прикажу, — продолжил он, — чтобы тебя устроили на ночлег.

После этого Старейшина быстрым шагом направился вниз к выходу из Холла.

12

«Копьё медноострое, за крепкое древко взял Тамех Суровый в правую руку И вышел смело на бой он смертельный, кровавый. Узрел наш воин, Бурный сын сечи, взглядом сверкающим грозную бурю, идущую с неба. И туче подобный из шумных чертогов грозно-могучий враг, Городов сокрушитель, убийца живого, завидев героя, стремительно Кинулся вниз, источая зловоние. Тамех наш славный, стиснувши зубы, Готовился к битве с серебряношкурым драконом. Тот пламя смертельное Кругом источая, грозился всех уничтожить. Чем не отменно для Тамеха Силу святую копья колдовского, прозванного Красным, тот час пробудил. И мрачно глядел исподлобья герой наш великий, богоравный. Взорам людским представал он подобный льву дерзкому, Повелителю мира звериного, наводящему ужас. И метко нацелив оружье, Он острою медью в живот поразил врага человеков. Тот оземь ударился И та задрожала, поднимая вверх тучи песка. И залило кровью кипучей округу. Вот мёртвый лежал ныне дракон многосильный в пыли неподвижно…» Из джунской поэмы «Тамех из Ку — Рои» в переводе Горация ди Дазирэ

Безмолвие. Астрал переливался неясными сполохами. В нём кипела своя потаённая жизнь, понятная только обитателям сей магической субстанции.

Мне казалось, что время остановилось. За стенками «пузыря» ничего

не происходило. Летел ли он к Корабельному Столбу, или просто висел в Астрале — было не ясно.

Но я нисколько не боялся. Как не боялся и тех четверых, относительно небольших, дрейков. Я кинул взгляд на связку рогов, которые отрубил у этих мертвых тварей. Они сейчас были замотаны в одну из шкур. Мне когда-то говорили, что алхимики немало золота вываливают из своих кошельков за подобные ценности.

А рядом виднелось миниатюрное копьё. То самое, которое мне досталось от древнего мертвеца. Потемневшее бурое древко, позеленевший острый наконечник… Это оружие было похоже на игрушку. Кто бы подумал, что с его помощью можно истреблять врагов? Да ещё таких могучих, как дрейки.

Красное копьё. Да… именно так про него сказал таинственный голос. Поначалу я вновь подумал, что он принадлежал Нордраку. Но на прямой вопрос об этом, голос тихо-тихо рассмеялся.

Это был не Нордрак… И от понимания сего, по спине побежали «мурашки».

Я растерянно оглянулся. Никого… совсем никого…

А берег меж тем тихо отдаляется. «Пузырь» убывал в вглубь астрального моря.

«Интересно, а кем всё же был тот замёрзший человек?» — снова вопрошал я у самого себя.

«Пузырь» плавно покачивался, убаюкивая растревоженное сознание. Скалистый берег Нордхейма отдалялся, в с ним отдалялись заботы и тревоги. Казалось бы, можно чуток расслабиться, передохнуть. Но именно здесь, в астральном море, таинственный голос стал явственней, и «шумы» заглушавшие его на берегу, пропали.

«Ядовитый Волк. Это был Ядовитый Волк — могучий колдун», — таков был ответ на мой вопрос.

Значит, тот мертвец — древний колдун, одолевший Нордрака. Он тоже погиб.

Таинственный голос некоторое время что-то вещал, но я не мог понять ни одного слова. Было ощущение, что говоривший просто забылся, и стал тараторить на своём языке. А чуть позже, видно спохватившись, он нашептал мне о том, что Ядовитый Волк научил джунский народ создавать особое оружие — копья силы, способные побеждать драконов. Самым известным истребителем сих тварей стал сын колдуна — некий Тиме, Тумек… Томех… Я не понял имени, не расслышал.

Рассказ пестрел подробностями древних сражений, но я стал проваливаться в забытьё. Голос стал глуше, а мои мысли загустели, словно стоялый мёд.

Кажется, я заснул. А когда вновь пришёл в себя, уже никто ничего не рассказывал. Голос либо затих, либо потерял ко мне интерес.

Какой по счету раз я лечу в Астрале? Четвёртый? Пятый? Сбился… Это действо стало привычным, в особенности, то удивительное состояние и тела, и разума, которое проявлялось во время полёта. Мне всё время казалось, что я куда-то падаю. И причём, такое ощущение, что навзничь.

Интересно, — думалось мне, — как появились порталы? Неужели джуны предполагали, что Сарнаут развалится на части? Что появится астральное море?

Спрашиваю себя и тут же понимаю, что никогда не узнаю ответа на все эти вопросы. И, возможно, это от того, что я сам, внутренне, не желаю их знать.

Мысли перекочевали к Стояне. Как она там?

Жизнь… а, скорее, Судьба, свела нас вместе. Она же заставляет нас расставаться… Наверное, чтобы потом, воссоединение друг с другом связало нас более крепкими узами…