Прямо по замкнутому кругу
Шрифт:
Андрей покачал головой.
– А зачем? – спросил он.
– Да ты страшный человек! – воскликнула Глаша. – Затем, чтобы еще раз насладиться! Значит, это для таких, как ты, снимают кино-говно – главное, что новое! Жуть!
– Ты мне хамишь? – уточнил Андрей.
– Пока только вхожу во вкус, – буркнула она.
– И где показывают этот твой фильм про художника?
– На Новой Риге.
– Что? – растерялся тот.
– У моих знакомых есть дом, в доме – кинозал, ключи от дома – у меня. Я там по пятницам смотрю кино.
– Круто… Я занят до половины одиннадцатого.
– Отмени, – она передернула плечами.
– Не могу.
– Что-то важное?
– Ну, да…
– А что именно? – настаивала она.
– Да какое тебе дело! – разозлился Андрей, но тут же устыдился своей необузданности. Ссориться с Глашей не хотелось.
– Просто интересно, что люди называют важным. – Она, кажется, не обиделась.
– Одно дело.
– Ясно. Ты уверен, что не можешь его отменить?
Андрей задумался.
– Вот что я тебе скажу, – решился он. – Это дело жизни и смерти.
– Чьей?
– Моей.
– Хорошо.
– А зачем ты ездишь смотреть кино за город? – поинтересовался он.
Глаша оживилась.
– Понимаешь… – она наклонила голову и улыбнулась. – Это так просто – идешь в кино, покупаешь билет, смотришь какую-то чушь… Или покупаешь диск, вставляешь в проигрыватель… Нет предвкушения. Нет ощущения, что ты это заслужил. А так я сажусь в поезд, еду, оказываюсь в каких-то елках, вхожу в дом, включаю свет, ощущая себя очень важной персоной, ради которой открывают целый кинозал, разогреваю соус, высыпаю чипсы в миску… А после вызываю такси, возвращаюсь домой и по дороге думаю о том, что видела… Мне нравится. Это, кстати, для меня лично очень важно. И время начинает течь по-другому.
– Ты сумасшедшая.
– Это ты сумасшедший.
– Я-то почему? – рассмеялся Андрей.
– Твоя жизнь – тоска зеленая, – сказала она и поднялась со скамьи. – Ладно, если что – звони.
Андрей смотрел ей вслед и думал о том, что это был самый дурацкий разговор за всю его жизнь.
Он еще посидел – покурил, а потом поднялся в квартиру, переоделся в майку и джинсы, взял ключи от машины, купил по дороге букет цветов и поехал на Тверскую.
Его жизнь – «тоска зеленая»?
Он вздрогнул.
Вот оно!
Конечно, он часто кутит, и у него много женщин, и каждые выходные он ходит по клубам и ресторанам… Но всегда в этих клубах и ресторанах происходит одно и то же. Оттого и хандра, и злость… оттого он редко спит с одной и той же женщиной… Оттого капризная, непредсказуемая Алина так его увлекла.
Она все-таки не без странностей: могла тогда ответить на предложение купить ей последний «БМВ»:
– Что за чушь!
И могла обрадоваться какой-то ерунде, вроде стекляных бус, а назавтра устроить истерику, что белое золото носят «одни лохушки из глубины сибирских руд», а сейчас модно желтое золото, и он ее почти оскорбил…
Ему скучно. А как себя развеселить, он не знает.
Андрей
Охранник спросил, в какую он квартиру. Андрей ответил, как научили: в сорок первую, к Самгиной.
Охранник кивнул.
Андрей вышел на пятом этаже, осмотрел красивую деревянную дверь, выждал с минуту и позвонил. Долго не открывали, но наконец дверь распахнулась без предварительных «кто там?». Хозяин, в отличие от большинства граждан, не высовывал нос за порог и сам на площадку не выходил – дверь он раскрыл широко, так, что в поле зрения появился просторный холл, заставленный книжными полками.
Мучжина Андрею понравился. Высокий, с красивым нервным лицом. Лет пятидесяти пяти, но в отличной форме. Черная водолазка, спортивного кроя брюки цвета кофе с молоком и с множеством карманов. Дорогие очки.
Лицо усталое и немного злое.
– Добрый вечер, – сказал хозяин квартиры.
– Э-э… – Андрей сделал вид, что растерялся. – Наверное, я ошибся… Здесь живет Лариса?
Мужчина задумался.
– Это такая светленькая с тонкими ногами? – уточнил он.
Андрей кивнул.
– Нет, – хозяин покачал головой. – Не живет. Она выше. Не помню, на каком этаже, мы с ней просто часто в лифте ездим.
– Н-да. Простите… – забормотал Андрей. – Неловко вышло… Мне, вообще-то, сорок первая квартира нужна…
Мужчина снова задумался.
– Это на следующем этаже, – сказал он. – А я вот с ума схожу… – неожиданно добавил он.
– Что? – Андрей хлопнул ресницами.
– Да сценарий этот чертов… – пробормотал мужчина. – Дрянь какая-то… Я же писатель, и зачем я ввязался в эту авантюру?!
Андрей все хлопал глазами, пока в голове не забрезжило понимание.
Этот человек… Вадим Сидур!
– А вы… – смутился он. – Вадим Сидур?
– Ну-ка, заходи! – распорядился писатель и посторонился.
Андрей продолжал стоять на месте.
По легенде у него свидание.
Наверное, он не должен нарушать договор. Сказали позвонить – он позвонил. И все.
Или нет?
Кто знает, может, писатель… людоед?
Но Андрей вспомнил слова Глаши. Тоска зеленая.
Он может познакомиться с великим писателем, а может уйти и всю жизнь жалеть, что не сделал это.
И Андрей переступил черту.
– Обувь не снимай! – заорал Вадим, едва Андрей потянулся к шнуркам. – За мной!
Андрей шел за Сидуром, заглядывая в открытые двери. Хоть он и не был романтиком, а уж упрекнуть его в чрезмерном воображении и вовсе было нельзя… почувствовал, что попал в особенное место. Эта квартира будто располагалась высоко в небе – снаружи ее не ограничивали улицы, города, страны… Она могла бы находиться в Париже, Нью-Йорке, Мадриде, Праге… Квартира жила в своем собственном измерении, где время исчислялось не сутками, не зимами и летами, а какими-то одной ей понятными событиями, которые и составляли ее личный календарь.