Прямо сейчас
Шрифт:
Даже придворный телережиссер, циник, повидавший многое, не избежал состояния восторга. Он спросил у Паутова разрешения включить трансляцию со своей камеры, тот кивнул, не очень поняв, о чем его просят, и на огромных экранах, развешенных на зданиях вокруг Красной площади, появилось видеоизображение, в центре которого был восстановленный в правах президент.
Зрители видели, как Паутов улыбался, и видели в глазах его то, что принимали за усталость после нелегкого дня. А между тем вовсе не из-за усталости его взгляд был тревожен.
Напряжение и тоска на сердце, все последнее время мучившие
Пока он соображал, как бы ему оказаться в одиночестве, чтобы без стеснений позвонить ей – то ли самому отправиться в соседнюю комнату, то ли выгнать к черту из кабинета всех этих вмиг опостылевших людей, что окружали его сейчас, – пока он думал об этом, Леночка собственной персоной выпорхнула из тайной двери за президентским креслом, увенчанном двуглавым орлом. Со слезами на глазах, с криком: «Господи, ты жив?!» она подбежала к Паутову и кинулась ему на шею. Они слились в поцелуе. Нежном и долгом.
Толпа на Красной площади, наблюдавшая на экранах эту сцену, замерла. Конечно, все знали, или по крайней мере подозревали, что президент давно не ладит и не живет со своей женой и что у него есть любовница. И ходили слухи о том, что этой любовницей была именно Елена Стрельцова, красотка с великолепной фигуркой, бывшая акробатка из цирка на Цветном бульваре. Но президент, руководствуясь, видимо, политическими соображениями, скрывал это. Из-за чего проигрывал в глазах избирателей, которым приятнее было бы видеть на верховном посту не абстрактный символ власти, не картонную фигуру, а человека из плоти и крови.
Но теперь все изменилось.
Когда Леночка заскочила в кабинет к Паутову, растрепанная и встревоженная, ищущая глазами любимого, толпа на Красной площади узнала ее на экранах, и над площадью разнеслось удивленное и протяжное «О!». А когда Паутов и Стрельцова впились друг другу в губы, женщины в толпе хором выдали растроганное и еще более протяжное «Ах!», в то время как мужчины в основном глуповато заулыбались.
И большинство из тех, кто находился рядом с этой парой в президентском кабинете, повели себя в этот момент точно так же, как люди на площади, – было здесь и удивленное «О!», и затем умильное женское «Ах!» на фоне глуповатых мужских улыбок.
Глава 38. Конец спектакля
– Меня сейчас стошнит, – пробормотал писатель Кутыкин.
Он наблюдал за происходящим из угла президентского кабинета, где обосновался на стуле около накрытого стола и где даже успел налить себе из графина рюмку водки, пока суд да дело. Он презрительно помотал головой и с видом человека, не желающего смотреть, к каким пошлым чертям катится этот убогий
– Хоть пожрать, – сказал он себе под нос и вцепился зубами в бутерброд.
* * *
Советник президента Прибытков в этот момент смотрел, как, понурив голову и затравленно озираясь, спускается с бокового крыльца Исторического музея закончивший свое выступление Чистяков, известный поборник прав, свобод и общественной справедливости.
Собственно, закончить речь Чистяков был принужден. Дело в том, что чем дольше длилась на экранах вокруг Красной площади трансляция из президентского кабинета, тем чаще и громче люди из толпы свистели и матерились на Чистякова. Потом в него полетели бутылки. И в конце концов, лишь благодаря плотному кольцу немногочисленных соратников, с которыми он пришел сюда с Тверской площади и которые сейчас окружали и защищали его, Чистяков избежал расправы. Впрочем, как только он замолчал и опустил свой мегафон, толпа про него забыла, сосредоточившись на просмотре реалити-шоу из кабинета Паутова.
Советник президента Прибытков, решивший не уезжать просто так с Красной площади после того, как Паутов с позором выставил его из Мавзолея, припарковал джип у Исторического музея и все это время слушал Чистякова. Когда брань толпы в адрес борца с коррупцией дошла до степени, непосредственно предшествующей рукоприкладству, и стало понятно, что выступать Чистякову осталось совсем недолго, Прибытков вернулся к джипу, но взялся не за руль, а за термос, в котором хранился кенозин. Злобно усмехаясь, он открутил крышку, осторожно слил из термоса жидкий азот прямо на резиновый коврик в машине. Потом вытряхнул на сиденье пластиковые стержни с кенозином, подождал немного, пока обсохнут, и сунул их в карман.
– Сочувствую, – сказал Прибытков, приблизившись к Чистякову. – Мы незнакомы, но мне близки ваши идеи.
– Это тупорылое стадо никогда не будет жить по-человечески, – Чистяков устало махнул рукой. – Ничто не заставит этих плебеев услышать голос свободы и гражданского достоинства.
– Ну почему же. Есть такое средство, – ответил Прибытков. – Причем очень эффективное. Обожаю это слово. У вас, я вижу, найдется тут десяток соратников, чтобы разойтись в разные части площади и разбрызгать вот это? Нужно просто расплавить зажигалкой кончик трубки и разбрызгать. Это не опасно для здоровья, не волнуйтесь.
– Наркотик? За кого вы меня принимаете? Я такими вещами не занимаюсь.
– Нет, это точно не наркотик. Новейшая разработка ФСБ. Заставляет людей некоторое время позитивно воспринимать любую информацию. Жаль, что потом это проходит. Но все же это лучше, чем ничего. Подумайте, когда еще вам удастся собрать такую толпу на главной площади страны? И вдобавок с онлайн-трансляцией на весь интернет – вон америкосы-то продолжают со своего автобуса снимать. Ваше выступление они сняли, насколько я видел. И, я бы сказал, забавный финал вашего выступления тоже сняли.