Прямое попадание
Шрифт:
– Ну, мы еще планы работы составляли... А ты думаешь, почему всему "подполью" в конце концов дали нормальные характеристики, к выпускным допустили? Потому что вы с моих слов ничего предосудительного не делали, ничего такого не говорили. А только играли.
– Да что мы могли говорить?! Ты сама-то соображаешь? Что?! Вся игра шла ради того, чтобы разобраться в том, что происходит в стране, что нам говорили на уроках, понять, узнать, может быть, новое!
– Именно так я на бюро и говорила.
– Не мигая смотрит на него, еле сдерживая улыбку, думает свое.
Батник нацепила - и совершенно другая фигура, новый соблазн, последний раз завалить...
–
– Глаза б мои не видели.
– Больше не увидят, - пробормотала.
Правильно - расставались навсегда.
Глава 11. Последний глухарь
Громко хлопнула входная дверь, некоторое время в избе было тихо. Потом в сенях послышался голос хозяйки, в ответ - мужское бубнение. Назаров нащупал и зажег фонарь, посмотрел на часы - половина двенадцатого. "Наверное, Николай, - подумал он.
– Все-таки пришел. Интересно, чем вся эта затея кончится?" Наклонил фонарь и краем конуса высветил кокон соседнего спального мешка - Андрей не шевелился. Спит растущий организм, никакого снотворного не надо - сено да свежий воздух.
В пятне фонаря виднелся верх двери из жилой половины избы. С небольшой площадки вели две лесенки: одна - вверх на сеновал, другая - вниз, в коровник. Над жилой частью дома темнел чердак. Никита Владимирович чуть шевельнул фонарь - на чердаке на длинных жердях с одной стороны висело какое-то тряпье, а с другой - вяленые и сушеные продукты: грибы, рыба, копченое мясцо.
– Эй, охотники, - раздался снизу от дверей бодрый голос Николая, заспались! Идете, что ли? А то все косачи разлетятся!
– Идем-идем, а как же!
– Назаров воткнул фонарь в сено и стал выбираться из спального мешка.
– Андрюх, ты с нами или остаешься? Тогда вставай быстро.
Что-то Николай больно веселый, поддал, что ли, на дорожку, подумал Назаров. Андрей только начал засыпать - он два часа ворочался, переживал свое первое поле: на вечерней зорьке на тяге вместо вальдшнепа подстрелил белку-летягу. Все этот Коля деревенский: "Хоть ее сбей". А она по голому стволу мечется, слышно, как коготками за кору цепляется, не сообразит, что надо на той стороне замереть и переступать, если обходить станут. Местный этот Колька подзуживает: "Городские стрелять не умеют".
Ах, стрелять не умеет, ну ладно же. Андрей выждал, когда белка появилась на его стороне, и шарахнул из одного ствола, шевелится - дал из другого, а она опять что-то там, быстро перезарядил и третий раз долбанулсерым пуховым платком летяга спланировала вдоль ствола и бесшумно легла у основания дерева. Он еще победно посмотрел на Николая - кто стрелять не умеет? Отец подбежал, отругал, сказал, чтобы не вздумал хвалиться ни в деревне, ни в Москве, приказал оставить ее тут же, на пне: кому надо, тому и достанется. Андрей первый раз стрелял из своего ружья- французской двустволки шестнадцатого калибра.
...Это ружье оказалось у них случайно. Гуляли как-то с отцом в дальнем салтыковском лесу за лесничеством, вышли к полям орошения, которые простирались за безымянным ручьем в ивах и ракитах. Обратили внимание на парня с ружьем впереди них. Тот все целился в летавшее там большими, шумными стаями воронье. Никита Владимирович догадался: хочет набить ворон, чтобы сдать лапки - за пару в аптеке на станции вроде бы платили по пятьдесят копеек. Надо было объяснить ретивому "санитару", что негоже это делать в ближнем Подмосковье, где каждая тварь в радость. Но тот решил, что его
Колька всю дорогу молчал, посапывал, а перед деревней вдруг согласился пойти ночью на глухаря. Есть тут недалеко ток, он посмотрел куда-то в сторону, с прошлого года оставался матерый косач, посмотрел через другое плечо, сплюнул и замолк. Решили: в двенадцать он за ними зайдет. Весь день на их уговоры не отвечал, резину тянул, цену набивал...
– Хлопец, - позвал Назаров сына, - ты идешь или останешься? Просто феноменальные способности - так спать!
– Идем!
– садясь, выкрикнул Андрей, повалился обратно и сонно забормотал: - А сколько времени, па? Уже пора? Уже пора, да?..
– и принялся искать в сене сапоги.
За деревней они свернули с дороги и пошли перепаханными полями. Смотреть под ноги было бесполезно, фонари не помогали - это Андрей понял скоро и стал смотреть вперед, на выгнутую линию, где темная земля переходила в черно-синее небо.
На макушке распаханной высотки светлела пирамидка камней. Андрей подумал, что это памятник погибшим в боях, но так было и на следующем поле.
– Как же здесь техника выдерживает?
– спросил Назаров.
– Сплошной камень...
– Так и выдерживает, как у нас все выдерживает, - хохотнул Николай. Сезона три - и списывают. Вроде осенью с полей стаскали все на сторону, а как начнем пахать, еще больше прет, будто они там размножаются. Мучаемся с этим камнем, а ничего не сделаешь.
– Он помолчал и добавил с оттенком гордости: - Валдайская возвышенность. Прежний владелец, Сазонов, барин был хозяйственный, еще до революции, камни вывозил и на фундамент их пускал. Видели, наверное, ограду у церкви? Там сейчас психбольница...
Позавчера утром они с Андреем, навьюченные рюкзаками с едой, спальниками и ружьями, так и не дождавшись ни автобуса, ни попутки в этот глухой угол, пешком миновали сие малопривлекательное заведение, крашенное белой дешевой краской. Две ночевки они уже здесь провели, как время незаметно летит, подумал Никита Владимирович.
– Еще несколько домов в округе - все Сазонов этот строил: у вокзала, в городе...
– продолжал их спутник.
– А здесь типа заказника - на охоту с друзьями и гостями приезжал. Здесь потом-то несколько раз даже кто-то из большевиков бывал - отдыхали, охотились. Чего-то им не понравилось, в другое место стали ездить. А у нашего Сазонова еще на юге имения были - там у него сахар и пшеница, моя бабка рассказывала, зажиточно жили...
– Оборвал фразу, как бы испугавшись за возможные дальнейшие слова, которые напрашивались сами собой.
– И что вы сейчас сажаете?
– поинтересовался Назаров-старший, не без удивления вспомнив, как его мать рассказывала, что у его родного деда, ее отца, полковника русской армии Якова Сазонова, действительно были где-то в этих местах немалые охотничьи угодья. Хоть поохотимся теперь на земле своих предков, усмехнулся про себя Никита Владимирович.
– Сажаем-то? Да что и все - рожь, картошку, овес. Как овес поспеет, так медведи приходят. А их бить запрещают. Когда пацаном был, нас по нескольку ребят на ночь в поле засылали: если медведи придут - отпугивать...