Прямой эфир
Шрифт:
Но потом что-то произошло: Иосиф запаниковал и начал действовать в крайней спешке.
Он громоздит лабиринты тайников, осязаемых и воображаемых. От безысходности ему кажется, что DJDJ может стать идеальным хранителем поневоле и по незнанию: он «прячет» заветные диски в большой коллекции опер, отдает тому сумку и пытается разбросать где только можно множество разнообразных намеков. К первой записке с пошаговой инструкцией по дешифровке он прилагает вторую, а потом и третью – с библиографией, и как будто в совершенном отчаянии запечатывает их в полудетской закладке в корпусе компьютера. Он словно бы
Но теперь, здесь и теперь – как бы то ни было – не оставалось уже никаких сомнений: все, что делал Иосиф Кан, было подчинено одной главной задаче – отвести глаза непосвященным и привлечь знающих, намекнуть заметным на незаметное, одновременно утаить и указать.
Стало понятно даже, зачем Иосиф предлагал, «по примеру виноделов», для чистоты «отсечь задвижкой «головы» и «хвосты» отжатого…». Речь попросту шла о том, что маскирующую звуковую дорожку, «оболочку», желательно было удалить слева и справа от основного файла…
Можно было снова – уже совсем осмысленно – запустить воспроизведение и выслушать Иосифа:
А поскольку ты уже не можешь не догадываться, что за путешествие тебя ожидает, – бояться не надо…
Теперь тебе вообще нечего бояться.
Ты отправишься в путь по указателям, никуда не сворачивая, не отступая, не забегая вперед.
Идти нужно будет ровно след в след.
Ты уже понял, наверное, что изолированные буквы, аль-мукатта’ат, указывают на каждом из дисков точное время остановки – точку фонограммы, где спрятан нужный тебе файл. Оперы сами по себе ничего не значат – они подобраны случайно. Всего их девять и еще одна.
Говорю так, потому что последовательность, в которой ты будешь открывать их, важна чрезвычайно.
Не торопись.
Эту последовательность ты легко увидишь сам: нужно будет просто следовать естественному порядку отобранных, не повторяющихся больше сокращений – так, как они предстают в Коране.
Таким образом, твоей отправной точкой станет опера «Самсон и Далила», где первая из аббревиатур «АЛИФ. ЛАМ. МИМ. САД» указывает на седьмую минуту, ибо в Коране она открывает Суру номер семь – «Преграды».
Ты обязан начать отсюда.
Там, на седьмой минуте, помещен файл предваряющий, снимающий все преграды.
В нем даны полные описания каждой из девяти, предстоящих тебе, остановок и ключи к тем фрагментам Артемидоровой «Онейрокритики», к которым тебе нужно будет прибегать всякий раз.
Вот почему про остановки и аббревиатуры говорится, что их девять и еще одна.
Только после этого – и не раньше – ты последуешь далее.
Затем –
Больше времени на перечень не трачу – порядок установишь сам. Последний, самый продолжительный файл зарыт на шестьдесят восьмой минуте «Травиаты», помеченной буквой НУН.
Помни: строго след в след, никуда не сворачивая и не отступая. Иначе сорвешься.
Возможно, какие-то из кругов придется повторить. Возможно, все девять. И не по одному разу.
Но прежде чем ты начнешь – еще пара важных замечаний.
Если «Онейрокритика» с моими пометками не дошла до тебя – из русских изданий Артемидора пользуйся только теми, где перевод выполнен Гаспаровым, Левинской, Зилитинкевич, Юнцем. Из английских лучше всего Пак – старый, но академичный.
Кроме того (пусть это покажется тебе нелепым или смешным), за неделю до отправления нужно будет хотя бы в малой степени очистить тело. То есть как минимум семь дней не есть никакого мяса, не пить алкоголя.
Не торопись.
Не бойся.
И если сейчас – то есть здесь и теперь – ты не находишься внутри оперы «Самсон и Далила» – остановись, чтобы больше не путать начала и концы.
Возьми вышеназванный диск, войди в «кузницу звука», чтобы начать, как положено, по порядку.
Пауза…
Full stop…
Разумеется, он нажал на «паузу».
Потом – на «стоп».
Встал из-за стола, покачиваясь, огляделся вокруг.
Был уже полдень субботы.
В семь вечера (не позднее семи тридцати) ему надлежало быть в Которе, на «Радио Монтенегро», в студии. Нужно было послушать в эфире хотя бы пару включений концерта из церкви Святого Духа, чтобы уже в девять выйти в эфир самому, представить новое эссе и поджидать на интервью главную гостью вечера.
Память, казалось ему, разрывается между сном и бессонницей.
Нельзя было даже понять, чего хотелось сильнее: улечься тут же, на полу, или дослушать расшифрованное до конца?
Или – напротив – следовало забраться в фонограмму «Самсона и Далилы», открыть, как и было предписано, первоначальное послание, «снимающее преграды», и погрузиться в него?
Либо заняться работой механической: вскрыть, один за другим, оставшиеся девять дисков, переписать потаенные файлы в общий архив?
Но это стало бы прямым нарушением указаний Иосифа: ведь ничего не было готово, и ни сил, ни времени не хватило бы даже на то, чтобы декодировку и простое копирование проделать тщательно, без риска ошибиться. Нет – решил он: послания Иосифа, эти хрупкие эфирные создания, надежнее будет до времени оставить там, где они были упрятаны, подобно тому как кофейный аромат лучше всего хранится в оболочке зерна…