Пряные ветра
Шрифт:
– Игга, мне пора идти, нам еще искать ночлег, – с сожалением выдал корявое извинение. – А что ты делаешь завтра? Мы хотели зайти к твоему дяде.
– Буду в Хранилище с утра, – девушка слегка отвернулась, я увидел ее округлившийся почти взрослый бок под расшитым фартуком и сильные изящные ножки. Меня слегка бросило в жар внизу живота, пока она смотрела на ближний шкафчик.
– Я тут кое-что не дочитала. Но если хочешь, могу оставить дела, и быть дома, когда вы придете к дяде.
– Э-э… Да, мы будем в середине дня! – на прощание мы слегка коснулись нюхлями друг друга, и я ощутил пряный
Проклятье, почему так жжет в животе?
Пошел медленно и нехотя обратно ко входу, слегка встряхивая уже достаточно длинной гривой, все вспоминая почему-то глаза Игги, ее запах. Подойдя к закутку, где видел дядю и Огги, услышал обрывки тихих фраз.
– …почти готов, тебе говорю… Да, в Источнике… Нет, опустить надо… Не пустят Зрящие…
Тут дядя уловил, что кто-то слушает последние слова, и как ушастик, выскочил из-за шкафа почти в той же напряженной стойке, что была у меня ранее. Расслабился, узрев, что это я, потом будто небрежно спросил:
– Много услышал?
– Да ничего почти, – я все думал о круглых боках Игги.
– Ясно, – дядя слегка скосил глаза на мои выступившие на животе кости. – Встретил кого?
– Иггу увидел… Она повзрослела, изменилась, – мои глаза с поволокой явно больше сказали дяде Арги, чем я хотел, и он понимающе ухмыльнулся. – Завтра обещала быть на приеме у ее дяди.
– Отлично, дорогой! А пока пойдем, поищем ночлег, нам бы хоть стойло перед сном найти, – дядя пошутил, конечно.
Он намекал на дикарей Острова, что спали стоя, прижавшись друг ко другу целыми кланами в каменных стойлах на склонах их священной Горы. Им нельзя было отлучаться с нее на ночь, а днем это были страшные бандиты. Пятна шкуры позволяли им отлично маскироваться среди камней на склонах гор, и в стойлах издалека было не разглядеть, будто нагромождение скал.
Попрощались с Огги. Старики чуть дольше обычного касались нюхлями блестящих глаз друг друга.
Мы с дядей направились в нижнюю часть города, где всегда можно было найти дешевую землянку для ночевки, верхние дома были нам не по карману. Лежа в темноте, я как в детстве вздыхал, и ко мне прислушивался полночи мудрый старый иппо.
5. Высокий прием
На следующий день мы рано позавтракали сушеными брикетами, дядя раскошелился еще на пару глотков воды у ближайшего лавочника для каждого из нас. Воду с малинок на рассвете собирали нищие иппо за кусок брикета, лишь бы протянуть этот день.
Отчаявшиеся голодные изгои и нищие могли заедать пайку листьями малинок. Такие долго не жили, печень отказывала от воска на листьях растений. Опасная у них работа, часто находили их обглоданные хищниками останки в зарослях, и то в лучшем случае. Жадные лавочники скупали у нищих драгоценную воду за гроши, а продавали много дороже.
Светило только всходило, но уже горячо жарило сквозь веревочные циновки на отверстиях окон.
Было еще немного времени на то, чтоб привести себя в порядок перед приемом у Инни. Дядя сидел в кресле у цирюльника, тот расчесывал выцветшую и поредевшую мышастую шерсть на спине Арги. Какими-то легкими отработанными движениями брал из рук юного
– Ладно, идем, – прекратил эти потуги дядя и философски спокойно застегнул фартук. Мы вышли из-под навеса и направились вверх по улицам. Где-то крутыми лесенками, а часть пути и по мостовым мы дошли до верхнего города.
У меня мелькало в глазах от разноцветья лавок, от висящих городских узелковых гобеленов с новостями, от ярких красок фартуков знатных иппо в конце пути. Иногда проходили вооруженные щитами и длинными ножами группы охранников с парой пикинеров, в карауле они вели себя много приличнее вчерашних. Дядя еще раз пять остановился почитать новости, либо радостно приветствовал знакомых, представлял меня как племянника.
Крыши домов ощерились в небо многочисленными шипами против налетов Ар-Ну. В верхнем городе шипы были изящны, некоторые даже покрыли резьбой! Дома поражали своим великолепием после тех землянок, что видел все детство, но по правде сказать, кое-где заметил и грязь, и облупленные стены.
Подойдя к дому Инни, мы остановились. Дядя повернулся ко мне, повел глазами на мощных жеребцов у входа. Слов не требовалось, я дернул головой в согласии, что буду осторожен.
Домом это сооружение было трудно назвать, скорее палаты. Несколько зданий соединялись изящными переходами, а много циклов спустя узнал, что и подземными ходами во все стороны, может, и к Наставникам.
На каждом углу висели гобелены с разлапистой тамгой Инни. Она же красовалась на фартуках охраны, а потом в доме мы увидели ее и на посуде. Дядя пошутил, что высокомерный Инни приказал изобразить ее даже на ночном горшке. Фыркая от еле сдерживаемого смеха, подошли к ближайшим охранникам.
– Ба! Cмотрите, кто тут к нам пришел, – наглая щербатая физиономия не оставляла сомнений, что это наш давний знакомый. Он был перетянут в ребрах, слегка кривился в ту сторону. Но злые и теперь весьма внимательные глаза говорили очень многое.
– Мы пришли посетить высокородного Инни, у нас приглашение! – громко и с достоинством произнес дядя Арги. Его простой фартук, казалось, засиял вышивкой знатного иппо. Он будто стал выше ростом, изящная поза подчеркивала отточенность высоких фраз.
Громила злобно фыркнул, но не мог отказать гостю своего хозяина. Кивнув второму жеребцу, едва хромая, отошел в сторону. Блеклые глаза охранника так и пожирали меня, рука как бы невзначай коснулась оттопыренного фартука. Слабо улыбаясь, мы с дядей прошли будто сквозь бандитский налет Ар-Ну в самый холл здания.
Прихожая поразила меня размерами. Глянув на дядю, удивленно уловил за вежливым выражением лица самое настоящее и давнее гадливое презрение, будто он почуял вонь мертвечины от деревьев.
По стенам стояли разношерстные иппо, и не сразу стало ясно, кто здесь слуга, а кто пришел как проситель. Только по разносимым прислужниками угощениям стало ясно, что некоторые гости одеты явно хуже местных работников. Кое-кто из посетителей даже пытался скрыть за висящими по стенам длинными гобеленами истертый фартук или потрепанную старую спину.