Прынц
Шрифт:
Сестра Елена через третьи руки узнала о судьбе братишки, поехала в Питер, после долгих поисков, наконец, отыскала братца в жутком месте - в бомжатнике на свалке. Привезла домой, с мужем и детьми потихоньку-полегоньку возвратили к нормальной жизни. Только теперь Борис стал молчуном, оброс как бирюк, на дух не выносит женщин, живет, будто рак отшельник, закупорившись в раковине.
5
– Вот такая нехорошая история,- закончила Елена рассказ, вздохнув, смахнула набежавшую слезинку.
– Да-а… -
– Теперь и с Юлькой не знаем, что делать,- продолжила плакаться Елена, уже как близкой подруге.- Влюбилась, говорит, в Бориса без ума. Соплюха, а туда же…Я говорит, излечу его душевные раны и получу самого лучшего мужа. Лекарша выискалась…Ну, скажите, нормально это? Другие вон в артистов влюбляются, в певцов, в ровесников, в конце концов, а эта дурында в родного дядю…
– Бывает…А он как?
– Как…Либо в упор не видит, либо рычит что зверь, когда эта нахалка переходит границу…Может их обоих полечить, у вас ведь в городе есть эти…как их…всё по телику показывают…Вспомнила: экстрасенсы.
– Да они в основном шарлатаны. Нужен хороший психолог.
– Ой, думала я уже про психолога,- махнув рукой, Елена поднялась.- Они берутся, если есть желание пациента. А эти охламоны упёрлись как бараны: мы здоровы, отвалите. Ладно, побегу я: у меня в духовке шарлотка, да и посмотрю вашу одёжку, просохла, поди, уже…
Елена ушла, забрав посуду, пообещав вскорости принести свежего чайку и шарлотку отведать.
Зоя подошла к окну, отодвинула занавеску. Борис, словно заведённый, механически выполнял одну и ту же операцию: брал чурку, ставил на попа, взмах топором, поленья в стороны. И всё же в этой монотонной картине, было нечто неуловимое, что притягивало глаз, заставляло смотреть и смотреть. Так бывает иногда с полотнами великих мастеров: вроде ничего особенного, примитивный пейзажик, а станешь в нужную точку - и открывается всё потаённое, пейзаж оживает, дышит, и ты вдыхаешь запахи травы, слышишь шелест листвы деревьев, очарованно следишь за передвижением букашки по травинке…
Вот и Зоя сейчас оказалась в такой точке, откуда картина не казалась плоской и банальной, а напротив, объёмной, выпуклой, обнажая всю дотоле скрытую красоту. Она, красота, была и в движениях Бориса, и в его блестевшем от пота теле, и даже хмурое лицо теперь казалось философски задумчивым.
В какой-то момент Зое показалось, что стекла мешают полнее насладиться, как досадное пятнышко на очках. И Зоя убрала это пятнышко - распахнула окно настежь. А следующий шаг был уж точно не сегодняшней Зои, а той, из бесшабашных школьных лет: она просто вылезла в окно.
– Здравствуйте, Борис. Я хотела поблагодарить вас…- к своему удивлению Зоя
Борис продолжал колоть, проигнорировав и появление Зои, и её взволнованный голос. Будто и не было её вовсе здесь.
– Тётка ты что, тупая совсем? Русского языка не понимаешь?- рядом с Зоей возникла Юлька, в руке кисть черноплодки, взгляд, будто крапива обжигает.- Повторяю для заторможенных: проваливай в свой город.
– Юля, во-первых, не хами, во-вторых, не суйся, когда взрослые разговаривают.
– Ха, ты что, училка по этике? Будет всякая старуха мне указывать…
– Слушайте, вы!
– Борис грохнул обухом топора по чурке.- А ну пошли нахрен отсюда! Обе!
– Борь, я то чего?- пискнула Юлька.- Это всё она…
– Обе! я сказал! Живо!
Борис зыркнул исподлобья на Зою, она невольно дёрнулась, точно получила увесистую пощёчину. Очарование пропало, краски померкли, и предстала плоская банальная картина, в центре которой некрасиво гневный мужчина.
– Хорошо, Борь, как хочешь, я уйду,- забросив в рот горсть ягод, Юлька, уходя, презрительно усмехнувшись, глянула на Зою так, будто окатила из ведра студёной колодезной водой.
Зоя осталась стоять, где стояла. Борис, расколов очередную чурку, прорычал:
– А тебе что особый путевой лист нужен?
– Во-первых, не тыкайте, мы не настолько близки…
– Слушай, ты, в пятых, в шестых! Или ты сейчас повернёшься и…
– И что? Ударите?
– Я тебя свяжу узлом и зашвырну в твою тачку!
– Оригинальный способ общения с женщиной.
Борис с силой вогнал топор в кругляк, на котором колол, выпрямился:
– Где ты видела женщину? Твари вы все! Бабы поганые!
– Орать ни к чему, у меня слух нормальный. Ладно, будем на "ты". Значит все твари? И мать, что тебя родила? И сестра, что тебя вытащила из помойки, отмыла? А ты значит весь такой нормальненький, благородненький прынц. Мужик, одним словом, да? А мне вот не кажется. Я вижу хама и нытика. Няньку, что нянчит свои обиды. Ты не мужик, ты тряпка.
Борис рванул топор, сдавленно выдохнул:
– Уйди, шалава, от греха подальше!
– Насколько подальше?- Зоя отступила на три шага.- Столько хватит?
– Заткнись!- Борис саданул топором по кругляку и тот развалился на три половинки.
– Попыхти, попыхти, крепче спать будешь,- усмехнулась Зоя, удивившись, с чего это вдруг вспомнились любимые папкины слова - она в детстве никогда не плакала, лишь насупившись, пыхтела как закипавший чайник, а папа этими словами её как бы успокаивал.