Прыжок в бездну
Шрифт:
— А что если он опередит их? — спросила она, испугавшись собственного предположения.
— Будь уверена, они разыщут его. Поехали. Уже похолодало. Я сообщил им свой номер на яхте. Они обещали держать меня в курсе. Итак, отправляемся домой.
Домой. Как приятно прозвучало это слово, произнесенное Линком. Словно они направлялись в собственный дом.
По дороге Линк, казалось, ушел в собственные мысли, возможно, радовался, что все кончилось. Он только облегченно
Первое, что сделал Линк, оказавшись в главной каюте, снял с подставки радиотелефон. Потом повернулся и увидел, что его спутница трясется.
— А не выпить ли нам горячего шоколада?
Чандра кивнула. Она не сказала ему, что дрожит не от холода, а по другой причине: из-за того, что ей пришлось пережить в эту ночь. И теперь, когда они вернулись, она вновь почувствовала сильный приступ тошноты.
— Прости, — сказала она, выходя на палубу и перегибаясь через борт.
Через несколько минут, когда тошнота улеглась, и желудок был пуст, она услышала, что Линк разговаривает по телефону. Она вошла в каюту в ту минуту, когда Линк заканчивал разговор:
— …Спасибо, сэр. Благодарю вас за звонок.
Он повернулся на звук ее шагов. Встретившись с ней взглядом, поднял большой палец, но Чандра не поняла его жеста. Она увидела, как он снимает рубашку и отклеивает микрофон. Она заметила, что там, где была клейкая лента, на груди остались красные пятнышки. Ей захотелось дотронуться до них, прикоснуться к ним губами. Она подняла на него глаза.
— Ребята взяли его.
— Дэниела? — прошептала она, словно они говорили о ком-то другом.
— В аэропорту Лос-Анджелеса. Уже при выходе на посадку. При нем оказалась крупная сумма, облигации на несколько сотен тысяч. В бумажнике обнаружен номер банковского счета, предположительно швейцарского. Теперь интересно, кто предъявит ему обвинение первым: федеральная биржевая служба за махинации с ценными бумагами, Ассоциация фармацевтов за фальсификацию лекарства или местные власти за убийство и покушение на убийство.
— И все кончится? Действительно кончится?
Линк заколебался, затем положил руку ей на плечо.
— Все хорошо, дорогая, — нежно произнес он, наклонив голову к ее волосам. — Все хорошо. Его посадят в клетку надолго, и никто больше не причинит тебе страданий.
Чандра зашевелилась. Линк сжал ее сильнее. Он понимал, что разрядка могла быть хуже, чем само напряжение.
— О, это было ужасно, — простонала она. — Смотреть, как ты пошел туда. Знать, что ты это делаешь ради меня.
— Успокойся, дорогая, — сказал он, поглаживая ее волосы. —
— Но, — запнулась она. — Но я позволила тебе так поступить. Я ненавижу себя.
— Перестань, Чанни.
— Но это так. Я сидела в машине, как напуганная до смерти овца, и позволила человеку, которого люблю, сделать то, что должна была сделать сама?
— Что?
— Я должна была сделать это сама. Я должна была отомстить Дэниелу, а не ты.
Он отстранил ее от себя, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Неважно. Что ты сказала? Позволила человеку…
Она густо покраснела, и Линк понял, что только сейчас до нее дошел смысл ее слов. Она склонила голову.
— Так что же ты сказала, Чанни?
Она прикусила губу. Он увидел, как по щекам у нее побежали слезы.
— Пожалуйста, Чанни. Я… — И у него сорвался голос. Он понял, что ей потребовалась немалая смелость, чтобы так высказаться.
— Я люблю тебя, — наконец прошептала она.
— О, мой бог, русалочка! — воскликнул он. Внезапная радость охватила его. — Я тоже, тоже люблю тебя.
— Ты? Ты не можешь… полюбить меня, — горячо зашептала она. — Я не…
— Я устал слушать, что ты не достойна и тому подобное, — сказал он, снова прижимая ее к себе. — Давай лучше поговорим о том, какая ты есть. Нет, не о твоей красоте, которой я не устаю восхищаться, а о твоей храбрости, если хочешь, и о выдержке, достойной восхищения. Еще недавно ты не думала о том, что твоему характеру свойственны эти черты. Но теперь ты должна увериться в себе, Чанни.
Она тихонько всхлипнула, прижимаясь к его груди. Он почувствовал нежное, теплое прикосновение ее губ в том месте, где еще недавно находился микрофон.
У него перехватило дыхание, когда она поцеловала одно розовое пятнышко, потом другое. Она целовала его до тех пор, пока во рту у нее не оказался его сосок. Кончик языка двигался вокруг его груди. Он выгнулся, не имея возможности сопротивляться этим нежным прикосновениям. Все его тело стало словно каменным.
— Чанни, остановись. У меня кружится голова.
— Вот и хорошо, — пробормотала она, не прекращая своих ласк.
— Мы опять можем оказаться на столе, — зашептал он.
Она остановилась, взглянув на него.
— А разве это… плохо?
— Откуда же мне знать. Я знаю только одно — я никогда еще так не хотел ни одной женщины, а на место мне наплевать. На столе или где-нибудь еще. Решать тебе. И все же, позволь мне разобрать раскладушку.
— Не нужна мне раскладушка, — сказала она словно в полубреду. — Мне нужен только ты.