Прыжок во тьму
Шрифт:
И хотя я, бесспорно, был для гестаповцев крупной добычей, и прежде всего они искали шифровальный ключ, велико было их желание отыскать доллары. Не найдя ни того, ни другого, меня облачили в летнюю арестантскую одежду, такую, какую носили конкаржи [42] . Как я позднее выяснил, моя одежда вызывала недоверие у политзаключенных.
На моем первом допросе присутствовала целая свора гестаповцев и заместителей Франка. В помещении сидело около сорока человек. Среди них находился и один тип,
42
Конкаржи — заключенные, несшие службу в коридорах. Они должны были следить за чистотой и под присмотром надзирателей разносить еду по камерам. — Прим. авт.
Начался допрос. Гестаповцы обращались ко мне по-немецки и требовали, чтобы я отвечал тоже по-немецки.
— Я не понимаю немецкого языка.
Вызвали переводчика. Им оказался Смола.
Прежде всего гестаповцы хвастливо заявили:
— Помни, что нам все известно, от нас ты ничего не скроешь. Мы точно знали, когда вы прибудете, ждали вас… С первого дня вашего прибытия мы следили за каждым вашим шагом. Известно нам и куда ты направлялся сегодня.
— Так куда же ты хотел идти?
— В Браник, купаться. Ведь сегодня воскресенье, жара, солнце печет. Куда же идти, как не к воде!
— Ого, тебе даже весело… Кого ты хочешь провести! Шел ты в Богницы и в Розток. Там тебя должны были ждать, но теперь не дождутся, потому что мы там ждем.
— Меня там никто не ждал.
— Никто? Мы приведем к тебе этого человека.
— Вам некого привести.
Я чувствовал, что это ловушка, с помощью которой они хотят вывести меня из равновесия. А может, они действительно что-то знали? Но от кого? Нет, мне нельзя позволить им вывести себя из равновесия, я должен взвешивать каждое слово.
Приступили к установлению личности.
— У нас в руках твой паспорт. Где и от кого ты его получил?
— В районном полицейском управлении Смихова, там это указано.
Допрос вел комиссар Зандер. Он снял телефонную трубку и сообщил кому-то по-немецки, что я арестован, имею паспорт на имя Кучеры, и зачитал из него некоторые данные. В трубке отозвался голос — даже мне он был слышен хорошо — это был голос Фиалы. В одно мгновение мне все стало ясно. Фиала — агент гестапо. Наше подозрение подтвердилось только теперь. Вот почему гестапо опередило нас. Теперь я понял, в чем дело.
— От кого же ты получил этот паспорт? — спросил снова Зандер.
Я лихорадочно обдумывал: может, сказать, что получил паспорт от Фиалы, и тем самым дать понять гестаповцам, что мне известны его отношения с ними; но какое-то внутреннее чутье подсказало мне пока не говорить об этом. Однако любой ценой я должен как можно скорее предупредить арестованных
— Так от кого ты получил этот паспорт? Кто тебе его сделал?
— Я не спрашивал об этом Молака, — ответил я. — Если бы вы не убили его, возможно, он ответил бы на этот вопрос.
Я намеренно дал такой ответ, так как паспорт достал мне Фиала по приказу Молака.
Гестаповцы отреагировали на мой ответ градом ругательств.
— Нам известно, кто доставал вам паспорта. Мы знаем все!
Выяснение личности продолжалось.
— Итак, Рудольф Ветишка, псевдоним — Кучера. Гражданин протектората Богемии и Моравии.
— Нет, я гражданин Чехословацкой республики.
— Никакой Чехословакии не существует.
— Для нас не существует никакого протектората.
— Чехословакию мы давно стерли с карты, а протекторат — составная часть империи.
— Не вам решать, что существует, а чего нет. В конце концов все уже решено. Решил это Сталинград, а победоносное наступление Красной Армии подтверждает это каждый день.
— Война еще не кончилась.
— Верно, война не кончилась, но вы ее давно проиграли, и ваша капитуляция — вопрос времени.
— И когда, по твоему мнению, война кончится?
— Через год вас уже не будет и в помине.
— Мы еще не сказали последнего слова. Англичане и американцы никогда не допустят, чтобы русские выиграли войну. В конце концов они пойдут с нами против русских.
Допрос постепенно перерастал в полемику, что было мне выгодно. Когда гестаповцы поняли это, они снова перешли к своему «официальному тону» — ругательствам и угрозам.
— Напрасно ты рассчитываешь на близкий конец войны. Война будет продолжаться еще не менее двух-трех лет.
— Из ваших расчетов ничего не получится. Сталинград и Красная Армия подвели черту под вашими расчетами. Вы хотите овладеть всем миром, а в конце концов останетесь побежденными. Вы опять ошибаетесь, полагая, что англичане и американцы помогут вам. Они и желали бы помочь, но не могут этого сделать, так как слишком реалистичны, чтобы недооценить побед Красной Армии.
Лавина ругательств и угроз, постоянно сыпавшаяся на меня, возросла. Гестаповцы хотели завершить эту полемику с помощью кулаков.
Но начальник отделения Янтур жестом остановил своих подручных и заявил:
— Мы еще обладаем силой и таким оружием, что разобьем не только русских, но и американцев и англичан.
— И оно не спасет вас, — ответил я. — Ничего сверхъестественного не выдумаете, и разумнее было бы вам признать это.
Опять поднялся дикий рев.
— Где же твоя чехословацкая армия? — насмешливо спросили у меня.
— Скоро вы ее увидите!
— Несколько человек вы называете армией?
— Я не буду спорить с вами по этому поводу. Но повторяю: скоро вы с ней познакомитесь.