Прыжок за борт. Конец рабства. Морские повести и рассказы (Сочинения в 3 томах. Том 2)

Конрад Джозеф

Масси, казалось, не понял. Но любовь к жизни, внезапно вспыхнув, прогнала его с мостика.

Капитан Уолей положил куртку и, пробравшись среди обломков, подошел к поручням:

— Мистер Масси с вами? — крикнул он в ночь.

Стерн откликнулся из шлюпки:

— Да, он с нами. Спускайтесь, сэр! Это безумие — оставаться дольше!

Капитан Уолей ощупал поручни и, не говоря ни слова, отдал фалинь. Они все еще ждали его там, внизу. Они ждали, но вдруг кто-то крикнул:

— Нас относит течение! Гребите!

— Капитан Уолей! Прыгайте!.. Греби к судну… Прыгайте!

Вы умеете плавать.

Это старое сердце, это могучее тело было охвачено ужасом смерти, перед которым бессилен был ужас слепоты. Но в конце концов ради Айви он достиг цели, подойдя в своей слепоте к самой грани преступления. Бог не внял его молитвам. Свет ушел из мира; нет ни проблеска.

Беспросветная тьма. Но не подобает, чтобы Уолей, преследуя свою цель, зашел так далеко, — не подобает, чтобы он продолжал жить. Он должен расплатиться.

— Прыгайте как можно дальше, сэр! Мы заберем вас в шлюпку!

Они не слышали его ответа. Но крик кое о чем ему напомнил. Ощупью он вернулся назад и разыскал куртку Масси. Действительно, он умел плавать; бывает, что люди, затянутые водоворотом, когда тонет судно, поднимаются на поверхность, но Уолею, принявшему решение умереть, не подобало бороться за жизнь. Он переложит в свои карманы все эти куски железа.

Люди, сидевшие в шлюпке, видели перед собой черную массу на черном море. «Софала» сильно накренилась. Ни звука не доносилось с парохода. Затем раздался страшный, оглушительный грохот, по-видимому, взорвались котлы, ломая переборки, и на том месте, где была «Софала», появилась на секунду какая-то узкая и высокая глыба, словно скала, поднявшаяся из моря. Потом и это исчезло.

Когда «Софала» не явилась своевременно в Бату-Беру, мистер Ван-Уик сразу понял, что никогда больше ее не увидит. Но о том, что случилось, он узнал лишь несколько недель спустя, когда на туземном судне, предоставленном в его распоряжение султаном, он прибыл в порт, где была зарегистрирована «Софала»; там уже начали забывать и об ее существовании и об официальном расследовании причин, какие привели к ее гибели.

Ничего достопримечательного или интересного в этом происшествии не было, если не считать того факта, что капитан пошел ко дну вместе со своим тонущим судном.

Только один человек погиб, и мистер Ван-Уик так и не разузнал бы никаких деталей, если бы не встретился однажды со Стерном. Встреча произошла на набережной, неподалеку от мостика, переброшенного через речку, почти на том самом месте, где капитан Уолей, желая сохранить нетронутыми пятьсот фунтов своей дочери, повернулся, чтобы сесть в сампан и ехать на борт «Софалы».

Издали мистер Ван-Уик увидел Стерна, который, моргая, посмотрел на него и поднял руку к шляпе. Они остановились в тени большого дома (то был банк), и помощник рассказал, как шлюпки с командой через шесть часов после катастрофы вошли в бухту Пангу и как они прожили две недели в этом проклятом месте, терпя всевозможные лишения, пока им не удалось наконец оттуда выбраться.

Следствие не нашло виновных. Гибель судна объяснили необычайной силой течения. Действительно, другого объяснения быть не могло; за время ночной вахты

судно уклонилось к востоку на семь миль.

— Не повезло мне, сэр! — Стерн провел языком по губам и отвернулся. — Я упустил случай поступить к вам на службу, сэр. Об этом я всегда буду сожалеть. Но ничего не поделаешь: одному — слезы, другому — радость. Для мистера Масси ничего лучше и придумать было нельзя, словно он сам позаботился об этом крушении. Самая своевременная гибель судна, о какой мне приходилось слышать.

— Что сталось с этим Масси? — спросил мистер Ван-Уик.

— С Масси, сэр? Ха-ха! Он все толковал, что купит другое судно, но, положив деньги в карман, сел рано утром на почтовый пароход, отплывавший в Манилу. Я погнался за ним и явился на борт, а он мне сказал, что едет в Манилу и там, несомненно, разбогатеет. До меня ему никакого дела не было. А ведь он обещал мне командование, если я буду держать язык за зубами…

— Вы ничего не сказали… — начал мистер Ван-Уик.

— О нет, сэр! Зачем мне было говорить? Я хочу выдвинуться, но мертвые мне не мешают, — сказал Стерн. Он быстро заморгал, потом на секунду опустил глаза. — А кроме того, сэр, я попал бы в неловкое положение. Вы заставили меня молчать дольше, чем следовало.

— А как случилось, что капитан Уолей остался на борту? Он и в самом деле отказался покинуть судно? Или, быть может, это произошло случайно?

— О нет! — энергично перебил Стерн. — Говорю вам, я ему кричал, чтобы он прыгал за борт. Несомненно, он сам отдал фалинь шлюпки. Мы все его звали… то есть Джек и я. Он нам даже не ответил. До последней минуты на судне было тихо, как в могиле. Потом взорвались котлы и «Софала» пошла ко дну. Случайность? э, нет! Говорю вам, сэр, игра была кончена.

Вот все, что мог сообщить Стерн.

В течение двух недель мистер Ван-Уик посещал клуб, и там он встретился с юристом, в конторе которого был подписан договор Масси и капитана Уолея.

— Удивительный старик! — сказал юрист. — В мою контору он со своими пятьюстами фунтами явился, так сказать, неведомо откуда, а за ним с тревожным видом следовал его механик. А теперь он исчез так же таинственно, как появился. Я никогда его не понимал. Нет ли тут какой-нибудь тайны, касающейся этого Масси, а? Странно, неужели Уолей действительно отказался покинуть судно? Это было бы нелепо. Вины на нем не было, как выяснилось на следствии.

Мистер Ван-Уик заявил, что знал его хорошо и не верит в самоубийство. Подобный акт не вязался с характером человека.

— Я придерживаюсь того же мнения, — согласился юрист.

Все склонны были думать, что капитан слишком долго оставался на борту, стараясь спасти что-нибудь ценное.

Быть может, карту, с помощью которой он мог снять с себя подозрение, или какой-нибудь ценный предмет, находившийся в его каюте. Фалинь шлюпки попросту мог сорваться. Однако, как это ни странно, бедняга Уолей незадолго до последнего рейса зашел в его контору и оставил ему запечатанный конверт, поручив, в случае его смерти, отправить это письмо дочери. Впрочем, ничего необычайного в этом нет, если принять во внимание возраст капитана.