Прыжок
Шрифт:
Два орка смотрели вслед уходящему человеку, и, помявшись, молодой спросил своего более опытного и взрослого дальнего родича:
— Шорг, а почему ты меня оборвал? Обычный гохл, к тому же еще и молодой.
— Какой же ты неопытный! И как только дожил до совершеннолетия? Ты видел его глаза? Не знаю, как ты, а у меня чутье. И оно говорит, что парень этот странный. У него словно смерть смотрит из-за плеча. А я привык своему чутью верить, потому я один из лучших охотников в клане. А ты всего лишь удачливый юнец, не получивший еще своего браслета и татуировку воина. Развивай чутье в себе и тогда доживешь до моих лет и станешь одним из лучших. И, самое главное, ты, верно, забыл, что твоя прабабка тоже была из гохлов, и из-за этого твой дед получил родовое имя позже всех
ГЛАВА 20
Лошадьми торговал чернявый, колченогий, низкорослый мужичок с хитрыми черными глазами. «Вылитый цыган, — подумал я, — но не такой, какие у нас сейчас на рынках стоят и спрашивают „золото, доллялы, золото“ или „дай погадаю, давай сглаз завернем в денежку и выбросим“ и прочий лохотрон». Нет, а именно такой конкретный лошадник, какими их изображают в фильмах и где их показывают — «гей ромалы». Улыбнувшись своим мыслям, почувствовал, как поднимается настроение. Мужичок представился как Акрисий и справился, какого бы я хотел приобрести коня? А сам при этом окинул лукавым взглядом моего жеребца и предложил обменять с доплатой на другого. Доплата, естественно, с моей стороны. Я разъяснил, что хотел бы купить что-то для девушки, желательно, чтобы лошадь была спокойной, красивой и в то же время резвой. Мне вывели лошадь серого цвета, и, осмотрев ее, я показал лошаднику на плохие зубы, расслаивающиеся копыта и зажившее пятно от стертой когда-то спины.
— Э-э, Акрисий, а что это и это, или ты надумал меня обмануть? Мне такая кляча не нужна. Выводи самую лучшую, и чтобы она была белой масти. Или я пойду посмотрю в другом месте. Да еще и ославлю тебя на всю ярмарку.
Мужичок что-то сказал своему работнику, и тот вывел минут через пять на недоуздке белую лошадь с черными чулочками на передних ногах. Осмотрев эту, я не нашел никаких недостатков — отличная лошадка и красивая. Подкована отлично, вся такая поджарая, и чувствуется, что не крестьянская кляча. Закончив осмотр, спросил хитрована:
— Сколько?
Нет, ну я думал, конечно, что он загнет цену, но не настолько же?
— Восемь, — довольно улыбнувшись и продемонстрировав отсутствие переднего зуба, ответил он.
— Нет, так не пойдет. — Я сделал вид, что собираюсь уходить.
— Подожди, парень. Ладно, семь с половиной, — скинул цену мужик.
Минут пять мы торговались. Акрисий нахваливал достоинства лошади, а я как мог их принижал и сбивал цену. Хоть я и не сдавался пока, но для себя уже решил, что лошадь эту все равно куплю. Торговался потому, что настроение было хорошим и ради спортивного интереса, что ли. С другой стороны, и деньгами сорить без меры тоже не стоило. Наконец мы с ним сошлись на пяти золотых. Торговец горестно и показательно вздохнул:
— Лошадь синайской породы, чистокровных кровей и всего лишь за пять золотых. Я разорюсь с такими ценами. Что за дикое и глухое место, это ваше баронство эл Толли?
— Хорош причитать, лучше дай седло и уздечку, должен же я окончательно убедиться, что ты меня не надул? Своего вот привяжу, там одних вещей на два десятка золотых, а за свое я руки отрубаю по самые плечи, — предупредил я, заметив косой взгляд работника, брошенный на мешок с доспехом.
Работник, услышав такие слова, сразу притух и, когда Акрисий кивком подтвердил мою просьбу, притащил седло и уздечку и сноровисто оседлал лошадь. Уздечка и седло также оказались отличного качества, к тому же с серебряными украшениями. Отрегулировав стремена под себя и проверив подпругу, я вскочил в седло, развернул лошадь и, проехав между шатрами, дал ей шенкелей. Несколько сотен метров кобылка пролетела как на крыльях, ход ровный и не тряский, рот не тугоуздый и слушается поводьев идеально. Промчавшись на ней еще сотню метров и развернув обратно, наддал ей еще, и она прибавила ходу. И это был для нее не предел, резвая лошадка, но самое главное, резвая тогда, когда надо наезднику. Человек, занимавшийся ее выездкой и обучением, знал в этом толк. Когда я подъехал к торговцу, то подметил, что он смотрит с опасением, а не передумал ли я. Теперь я понимал, что лошадка этих денег стоила, и если бы не Айрис, то я забрал бы ее себе, а своего коня продал лошаднику.
— Ты
— Тогда от меня эти седло и уздечка, — расщедрился торгаш.
— Идет, договорились, — отозвался я и, окинув взглядом седло и уздечку, прикинул их стоимость.
Выходило нехило, одного серебра навешано порядочно, да и сделано как произведение искусства, а не обычная сбруя. Акрисий, видимо, подумал о том же, судя по его взгляду и скисшей физиономии, но слово не воробей, вылетело, не поймаешь. Запрыгнув на своего коня, я напомнил пребывающему в прострации торговцу:
— Через два-три часа жду свою лошадь.
Можно бы было сразу забрать кобылку, но у меня было еще одно дело. Доехав до какой-то рощицы, которых в пригороде было немало, и убедившись, что никого нет, я спрыгнул на землю и отвел коня подальше под деревья. Разложив купленные у орков украшения, я произнес заговор и влил в них силу истока, и, когда закончил с этим, передо мной лежало четыре амулета с легкими целительными свойствами и защитой от сглаза. Убрав безделки в поясной карман, я запрыгнул на коня и пустил его рысью, направляя к дому Даго. Чем быстрей я свалю с этого места, тем лучше для здоровья. Представляю, как церковники сейчас засуетились, толку только не будет: при таком количестве чужаков в пригороде ничего не накопаешь.
Добравшись до подворья, расседлал уставшего коня и, задав ему корма и немного напоив, наконец смог сделать то, о чем мечтал с самого утра. А именно — отмыться от грязи, пота и едва уловимого запаха мертвечины. В бане вода была еще теплая, не попариться, конечно, ну да что есть, не до жиру, быть бы живу. И вот с таким букетом я провел большую часть дня? Такая мысль у меня промелькнула, когда я, намывшись и переодевшись, относил свою одежду на стирку. Вот в таком виде можно теперь и подарки презентовать. Есть я не хотел, после готовки Терании можно теперь и не ужинать. Даго и Хакред, обнаруживший в себе тягу к кузнечному ремеслу, возились в кузне. Крут уехал на выходные к себе, а возможно, что и в гости к Мерелин. Арибун что-то объяснял плотникам, я особо не прислушивался, но понял, что фехтовальный зал будут расширять и переделывать часть помещений. Айрис и Сира занимались делами на кухне, вернее, заканчивали готовить ужин. Когда я зашел к ним, Сира повернулась и спросила:
— Артем, ты есть будешь? Все уже пообедали, но кое-что осталось. А если хочешь, подожди, мы уже заканчиваем свинину тушить.
— Да нет, спасибо, я у Мика отобедал. А ты же знаешь, как Терания готовит. Так что пока я не голоден. Я тут собираюсь вам кое-что подарить… заехал на ярмарку и не удержался: больно вещицы красивые. Не знаю, понравится ли вам, но я старался, выбирая эти украшения.
И достав уже загодя разделенные поделки, я вручил каждой по две безделицы. «Что еще нужно женщине, — подумал я, — внимание, любовь, восхищение и, самое главное, подарки». Подарок — это тоже знак внимания, но он весомей, чем просто комплимент. Сире я подарил украшения, потому что было бы невежливо с моей стороны и хамски проигнорировать такого хорошего человека и женщину своего учителя. К тому же защита от дурного глаза беременной женщине нужна. Кроме того, не мог же я сделать подарок одной только Айрис. Жену Даго я уважал и считал человеком с большой буквы. За учителя можно было только порадоваться в этом отношении.
— Спасибо, Артем, но эти подарки дорого стоят. — Примерив и покрасовавшись, Сира с сожалением протянула их мне обратно.
— Э-э, нет, так не пойдет, обратно не возьму. Мне их что, на коня своего напяливать? Подарки от всей души, и торговец, который мне их продал, сказал, что вещицы защищают от сглаза и помогают при болезнях. И я, как немного разбирающийся в магии, это подтверждаю. А в твоем положении, Сира, это очень важно. И, самое главное, не обижай меня отказом. Кто меня кормит, обстирывает? Я что, не могу отблагодарить хозяйку дома? Отказ не принимается, и от тебя Айрис тоже, — прибавил я, увидев, что и девушка надумала вернуть вещицы, и, развернувшись, вышел из дома.