Псайкер. Путь изгоя
Шрифт:
Усаживаясь на неудобную скамью, Руксус заметил, что львиная доля учеников была примерно одного с ним возраста. В основном дети, реже – подростки лет до тринадцати. Юноши и девушки составляли мизерное меньшинство. Руксус сильно удивился, когда на глаза ему попалась крохотная стайка из трех молодых мужчин и двух женщин лет двадцати-двадцати трёх. Он решил спросить об этом.
–Текучка тут жуткая, – ответил ему Леор. – Как ты уже знаешь, псайкеров находят постоянно, но главная загвоздка в другом.
–Их дар раскрывается в разном возрасте, – перебила его Марианна. – В основном, правда,
–В смысле? – не понял Руксус.
–Сильных забирают. От слабых…избавляются. Так что под многих нужна индивидуальная программа, и редкость, когда хотя бы небольшую группу можно обучать по похожей системе. Взять хотя бы нашу комнату. Сару обучают самым примитивным вещам, вроде концентрации на своих силах, в то время как наш Каме – настоящий самородок.
Бледнолицый отпрыск благородного рода, которому помогли сесть Лео и Сара, скромно улыбнулся на слова Марианны.
–В школе есть и более одарённые ученики. Но суть, я думаю, ты уловил, Руксус.
–Да, более-менее. Но почему тут в основном молодые?
–На разных планетах Империума всё по-разному, – вновь ответила Марианна. Лицо у неё при этом было серьёзное, задумчивое. – Этому учат даже в обычных школах. Это я к тому, что на нашей Сионе как правило стараются в разных школах обучать разные возрастные группы. У нас, например, дети, в Наматоне – молодые между двадцатью и тридцатью годами, ну и так далее. Правда, опять же, как сказал наш забавный балагур, текучка всё равно ужасная. Вот и занесло в наше отделение вот этих, – она кивнула в сторону молодых мужчин и женщин.
Руксус повнимательнее посмотрел на них, и не увидел ничего, кроме бесконечно глубокого смирения. Они держались близко друг к другу, словно кирпичики одной стены, и старались ни на кого не смотреть. Блеклые, с опущенными взглядами, слабые, ничтожные.
Мальчик подумал, что, наверное, их доля даже тяжелее, ибо они успели хотя бы немного повидать жизнь, и теперь их всегда будет преследовать горькие воспоминания о том, чего их навсегда лишили. Вкусили спелый плод, который у них грубо вырвали из рук и заставили есть помои. Мальчику искренне стало их жалко.
Тут одна из женщин, темноволосая, с рыхлой кожей, на мгновение приподняла на него потухший взгляд карих глаз. Подняла и тут же опустила.
Ночи на Сионе лунные, очень яркие.
Когда все уснули, Руксус покинул койку, сел на подоконник. Задумчивый его взгляд устремился куда-то вдаль.
На небе было ни облачка, и полная Луна светила мальчику в лицо. Кажущееся бескрайним Море Страхов негромко, будто убаюкивая, шумело где-то там, внизу. Мальчик слышал эхо от его крепких ударов об неумолимые скалы.
Внизу распростёрлась еще и Кардена, покрытая тёмным полотном с вкраплениями из зажженных фонарей. Могло показаться, что город спал, но Руксус знал, что спокойствие для такого крупного города, как Кардена, не более чем миф, недосягаемая мечта. Из труб десятка
Особенно ярко светили фонари и прожекторы в центре и на севере города, где стояли здания Адептус и резиденция губернатора. Там, как представил себе мальчик, патрулируют неусыпные арбитры в чёрной панцирной броне. При мысли о них он почувствовал страх, смешанный со злостью. На какие-то мгновения он даже представил, как сжигает их своей силой, как разрывает на части, сводит с ума… Может быть, так бы и случилось, найди они его тогда, когда он уже овладел бы своими способностями.
Руксус покачал головой, отмахиваясь от этих несуразных мыслей. Убивать арбитров, серьёзно? А что дальше? Прятаться от Инквизиции? Быть отступником?
Руксус думал ни о чём, и обо всём сразу. Мысли его витали далеко, словно птицы, которым никогда не суждено вернутся в родное гнездо.
Он ощутил внезапный прилив; Силы вновь взывали к нему, и Руксус, словно безвольная марионетка, ответил им. Он направил свой внутренний поток на тихо посапывающих во сне соседей по комнате, и первым оказался Леор. Руксус легонько прикоснулся к его «я», увидел уровень его возможностей. Он слабее меня, возникло в голове Руксуса. Ощутимо слабее. А ещё он боится, сомневается. За внешним бахвальством скрывается страх. Он боится неизвестности, что поджидает его.
Невидимые когти потянулись к Каме, и…остановились, словно обжёгшись.
–А ты силён.
Каме не спал и смотрел на Руксуса. Несмотря на серьёзность в голосе, взгляд мальчика оставался каким-то рассеянным.
Руксус виновато потупил взгляд.
–Прости. Просто…
–Из тебя рвётся сила. Да, я понимаю. И вижу это. Со мной тоже было нечто подобное, пока наставники и церковники не выбили из меня всё желание прибегать к своим способностям без особой на то причины. Тебе тоже придётся пройти через это.
Руксус покачал головой.
–Надеюсь, что нет.
–Почему? – судя по голосу, Каме сильно удивился.
–Потому что это часть меня. Это я сам. И я таким родился. Это не было моим выбором, но уже ничего не изменить. Знаешь, Каме…Я считаю, нельзя судить человека в том, где он не имел права выбора. Нельзя судить слепого за то, что он слепой, нельзя судить глухого за его глухоту. Понимаешь?
–Не совсем. – Каме попытался сесть поудобнее. – Глухие и слепые, в отличие от нас, не могут причинить другим вред.
–Я не выбирал быть псайкером, – упорствовал Руксус. – И я человек. И останусь им навсегда, кто бы что ни говорил.
–Это место ломает каждого, Руксус. Бессмысленно идти против системы. Она древнее и сильнее любого из нас. Прими то, кто ты есть, и смирись. Ты никогда не будешь «нормальным» для остального Империума, понимаешь? Тебя никогда не признают. Мы останемся для них существами второго сорта, мутантами, колдунами, пусть и санкционированными. Я понял это ещё в первый год пребывания здесь. Мы есть и останемся неизбежным злом, которое терпят, и не более того. Смирись, как смирился я.