Псевдоним(б). В поисках Шекспира
Шрифт:
– Чего это ты о смерти заговорил на ночь глядя?
15 апреля 2011
Олег Романов всегда был готов если не к смерти, то к любым поворотам в той сложной и опасной игре, которую вел. Смерть эту игру прекращала, поэтому о ней думать было нечего, а остальное его не беспокоило. Но сейчас он неожиданно вышел из себя. Впервые за долгие годы работы его всерьез захватила сама проблема, а не только необходимость получить результат! И такой облом… Библиотека наотрез отказалась выдавать им на руки Первое Фолио! У них, видите ли, нет запроса от университета! Поэтому им могут сделать только сканы необходимых страниц. И ради этого
А этот приговоренный к смерти спокоен как удав… И даже как будто доволен! Ave Caesar, morituri te salutant… [41]
– Я просто вне себя! – Олег плеснул себе в бокал виски, бросил горсть льда, слегка взболтал и выпил залпом. – Уроды! Мы же могли эти сканы через Интернет заказать…
– Это точно… Ты зря виски льдом портишь.
«Нет, он все-таки удивительно спокоен, – недоумевал Романов. – То ли настолько погрузился в свое исследование, что не понимает всей серьезности ситуации, в которую мы попали, то ли все-таки ведет какую-то свою игру…»
41
Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя! (лат.). Возглас гладиаторов, проходящих перед битвой по арене мимо императора.
– Поперлись через океан, столько бабла потратили, а главное, времени… Кенадит с нас шкуру живьем сдерет и барабанов понаделает… джембе, – вспомнил Олег свой последний разговор с Кенадитом. – А потом, доказательства, которые мы опубликуем и предоставим в фонд, должны быть на сто процентов убедительными.
– Да что ты кипятишься? Надеюсь, и сканов будет достаточно. Пусть сканируют. Только с максимальным разрешением. Все листы до первой страницы «Бури». Начало трагедий вплоть до второй страницы «Тимона Афинского». Потом всего «Гамлета» и до первой страницы «Короля Лира». И с последней страницы «Антония и Клеопатры» до конца книги, и пусть не забудут последние чистые страницы перед переплетом, если есть. Запомнил?
– Запомнил. – Олег сделал еще глоток.
– Ну лети тогда заказывай.
– Считай, уже заказал. А ты заканчивай потихоньку работу, я вернусь, и нам нужно переселяться. А еще лучше валить из Штатов. Решим куда, когда я вернусь…
Олег залпом допил свой виски и широко улыбнулся.
– Иван Ходок… хе, – громко хмыкнул он уже в дверях.
Больше Алекс Романова не видел. Психолингвист исчез без следа. Как сквозь землю провалился.
Вычислить их действительно было нетрудно, думал Алекс. В особенности после того, как сунулись в библиотеку. Вот только почему его не тронули? Не нашли апартаменты? Или это только вопрос времени? Куда он, в сущности, денется? Сомов и вправду не знал, куда ему деваться. Конечно, и Романова было жалко, но главное – с его исчезновением обрывались все связи, как с фондом, так и с родиной. На кого ему теперь работать? Лететь назад в Моганду? Чей он теперь заложник? Кто ему будет возвращать семью? Но, с другой стороны, Алекс понимал, что без него самого его семья никому не нужна. Важно только, чтобы диктатор поверил, что его вины в исчезновении Романова нет.
Прошло три дня, четыре, пять… От Олега не было никаких известий. К телефону он тоже не подходил. Наконец в следующий четверг Александр все-таки решился выйти в город. Первым делом он отправился в университетскую библиотеку, куда Романов уехал перед своим исчезновением. Оказалось, что Олег все-таки заказал сканы, и
Романов очнулся в незнакомой комнате. Он совершенно не помнил, как здесь оказался и сколько прошло времени. Он вышел из библиотеки Университета Майами в Корал Гейблс и собрался поймать такси, чтобы вернуться обратно в Майами-Бич. Что произошло дальше, было начисто стерто из его памяти.
Жара в комнате была страшная, голова раскалывалась, и любая попытка напрячь память отзывалась острой болью в висках. Наверное, чем-то обкололи, подумал Олег. Он попробовал пошевелиться – не получилось. Он сидел в обычном офисном кресле, вернее, был примотан к нему скотчем. Руки у него были связаны за спинкой, а ноги заведены назад и привязаны к единственной ножке. За окном слышался шум ветра, шелестели листья. То ли море рядом, то ли сад. Может, это Кенадит что-то заподозрил и вернул их обратно в Моганду? С него станется…
Окна были распахнуты настежь, но на них развевались занавески, так что видно было только небо. Прохлады ветерок не приносил, духота в комнате была нестерпимая, как в бане. Олег был раздет догола и только ниже пояса прикрыт какой-то белой простыней. Кресло, крутящееся на одной ножке, а кругом зеркала. Все стены в комнате были зеркальные. «Как в парикмахерской, – усмехнулся Романов, – сейчас гламурный парикмахер Серж Зверьков сделает мне сладенький полубокс, и придет мне полный фэшн…»
Вдруг в одной из зеркальных стен отворилась невидимая дверь, и в комнату вошли двое. Незнакомый молодой человек лет двадцати пяти – тридцати и очень молодая девушка, почти девочка, лет двенадцати-тринадцати, которую Романов тут же назвал про себя Джульеттой. Ее спутник на Зверькова был совершенно не похож, а походил на нормального парня, что не могло не радовать. Его Романов про себя назвал Тибальт.
– Ну, как жизнь, Олег? – сразу по-русски спросил молодой человек.
– Чего ты хочешь? – решил не терять времени на выяснения личных отношений Романов.
– Он дамам к ручке не подходит.
«Культурный какой», – в ответ на эту реплику подумал Романов, а вслух сказал:
– Любишь побалагурить?
– Люблю, – ответил Тибальт. – Но сейчас нет времени.
– Тогда почему ты не отвечаешь, чего хочешь?
– Вообще-то я хочу, чтобы ты изнасиловал эту несовершеннолетнюю девочку, чтобы я мог вызвать полицию.
– И в чем же дело? Давай я изнасилую.
– Нет, ну мне неудобно так сразу, не поговорив по-человечески. Ты привязан. Мы не в равных условиях. Нехорошо все это.
– Ерунда, дело житейское. Сегодня ты меня, завтра я тебя. Зачем столько церемоний? Мы же не так просто, мы же делаем свое дело. Так давай, надо говорить – говори. Надо насиловать…
– Ну какой же ты покладистый!
– А ты что, не был бы покладистым на моем месте?
Тибальт что-то сказал Джульетте на испанском языке, которого Романов не знал.
– Все-таки неудобно заставлять даму стоять.
И тут перед лицом Романова появилась совсем голая Джульетта. Она села напротив него на крутящийся стул на очень высокой ножке.
– Красиво, – сказал Олег.
– Жалко, что она не понимает по-русски.
– Так переведи.
Тибальт опять что-то сказал по-испански, и стул Джульетты еще немного поднялся.
– Ах, вот какой это стульчик! – изумился Романов.
– Нравится? – нежно спросил Тибальт.
– Спрашиваешь! Да, кстати, ты о чем-то хотел спросить?