Пшеничное зерно. Распятый дьявол

Тхионго Нгуги Ва

Где он теперь? Почему его не было в пещере?

Вариинге чудилось, что все это произошло не с ней, а с кем-то еще много лет назад. А ведь и двух дней не прошло. Ей стало и вовсе невмоготу. Поплыли в памяти сцены в матату, знакомство с Гатуирией, Мутури, Вангари и Мвирери ва Мукираи. Всю дорогу они рассказывали друг другу о себе, а наутро встретились в пещере как добрые знакомые. Припомнила Вариинга и недавний разговор с Гатуирией за обедом: как только хватило у нее отваги рассказать о своей связи с Богатым Старцем из Нгорики?! Никому,

кроме матери, она не открывала душу…

Потом перед ее мысленным взором предстал школьный сторож, успевший столкнуть ее с железнодорожного полотна. Какое совпадение: Мутури и сторож — одно лицо! Ее ангел-хранитель, ангел в лохмотьях. А на автобусной остановке в Найроби ее, спас и вручил фальшивое приглашение — может быть, тоже он?

Нет! Она увидела словно увеличенное биноклем лицо того мужчины, вспомнила его голос, манеру говорить, одежду. "Он сделал еще одно доброе дело, — сказала себе Вариинга, — дав мне приглашение на конкурс. Я все увидела своими глазами и теперь уже никогда не покушусь на свою жизнь из-за гнусных мерзавцев, стремящихся прибрать к рукам весь мир!"

На экране ее памяти возникла Нжерука: лачуги из кусков жести и полиэтиленовой пленки, сточные канавы, а потом по контрасту — виды Золотых Холмов: красивые просторные дома, прозрачный воздух… Воспоминания привели ее назад в пещеру: физиономии семерых иностранцев, алчные глазки соревнующихся. "Что произойдет, — вновь подумала она, — когда там сойдутся Мутури с рабочими и полиция, за которой отправилась Вангари?"

Она зевнула, потянулась, устроилась поудобнее. Ее одолевал сон, мысли разбегались, голова отказывалась повиноваться.

— Местные и иностранные воры собрались в одном логове, — заговорила Вариинга вслух, — обсуждают, как бы лишить целый народ его законных прав. Где такое видано? Это все равно что сын ворует у матери, да не один, а с дружками! Недаром говорится, есть два мира…

Но прежде чем она додумала эту мысль, послышался голос: "Существует еще третий, революционный мир!"

2

Вариинга вздрогнула, огляделась, но никого не увидела. Перед глазами была лишь зеленая трава на площадке для гольфа, убегающая во все стороны и теряющаяся в дальних кустах. Ей стало страшно, она хотела встать, но невидимые путы усталости прочно удерживали ее. Она смирилась, и внезапно страх улетучился. "Будь что будет, — сказала она себе, — надоело бегать от жизненных невзгод".

— Кто ты? — с непривычной для себя отвагой обратилась она к невидимке.

Голос. Я странствующий дух, брожу по земле, утыкая ее саженцами знаний. Когда деревья начнут плодоносить, люди отведают плодов и научатся отличать добро от зла.

Вариинга. И конечно, искуситель?

Голос. Конечно, ведь ты усердно посещала церковь. Храм святого Розария в Накуру, не так ли?

Вариинга. Допустим.

Голос. Поэтому ты сразу

догадалась, кто я.

Вариинга. Я тебя не знаю.

Голос. Думаешь от меня отречься? А раньше даже хотела распять на кресте.

Вариинга. Я так и не знаю, кто ты. Назовись.

Голос. Я уже сказал — странствующий дух, сеющий знания, учащий людей различать добро и зло. Я искуситель и судия.

Вариинга. Искуситель и судия?

Голос. Да, искуситель душ.

Вариинга. Зачем ты здесь? Неужто хочешь испытать души тех, кто соревнуется в искусстве воровства и разбоя?

Голос. А ты, что ты здесь делаешь? Тот, кто водится с нечестивцами, сам становится таковым.

Вариинга. Я здесь для того, чтобы увидеть все своими глазами…

Голос. Есть ли разница между тем, кто ворует, и тем, кто за этим наблюдает?

Вариинга. Илморог — мой дом.

Голос. С какой такой стати?

Вариинга. Мой отец и мать… наша семья… значит, и мой дом здесь.

Голос. Большие дела — это не громкие слова. Языком больших дел не свершишь.

Вариинга. Что ты хочешь сказать? Что Илморог — не мой дом?

Голос. Истинные граждане Илморога заслужили право называть его так. Когда их дом загорелся, они стали звать на помощь. И помощь к ним пришла.

Вариинга. О ком это ты?

Голос. О Вангари и Мутури. Их-то ты знаешь?

Вариинга. Мне позвать было некого.

Голос. Потому что ты сама не горяча и не холодна. Ведь ты только что сказала, есть два мира…

Вариинга. Я лишь повторила поговорку.

Голос. Что это за два мира?

Вариинга. Не знаю.

Голос. А еще считаешь себя образованной.

Вариинга. Всего лишь курсы стенографии. Когда была моложе, стремилась постичь премудрость, взобраться на высочайшую на земле вершину — пик знаний, чтобы вся земля лежала у моих ног. Но сегодня моего образования не хватит и на то, чтобы прожить на свете один день.

Голос. Беда в том, что скверно вас учили. Детям велят закрывать глаза и затыкать уши, чтобы они не видели народных нужд, не слышали стенаний бедняков. Тот, кто слышал, оглох. И выходят из школ такие, про которых сказано: "Горе этому поколению, ибо у них есть глаза, но они не видят; есть уши, но они не слышат!" Их научили видеть и слышать только один мир. С чего же ты все-таки заговорила о двух мирах? Имела ли в виду мир грабителей и мир ограбленных? Мир хозяев и мир жертв? Угнетателей и угнетенных? Паразитов, поедающих плоды чужого труда, и производителей?