Пшеничное зерно. Распятый дьявол

Тхионго Нгуги Ва

На самом деле Мваура мечтал накопить денег и купить машину попросторнее, чтобы брать больше пассажиров — монеты потекут ему в карман рекой.

Мваура был одним из тех, кто поклоняется богу денег. Он не раз повторял, что готов отправиться хоть на край света, переплыть океан, взобраться на самую высокую гору, пойти на любое преступление, — и все во имя золотого тельца.

Но его мольбы либо не достигали адресата, либо оставались без внимания. Он никак не мог отделаться от своего матату, доставшегося ему давным-давно от одного европейца. Иногда Мвауру одолевала тоска, и он спрашивал себя: "Зря,

что ли, я столько лет колесил по дорогам? Кажется, плоды богатства и успеха рядом, только руку протяни! Я протягивал, а они отодвигались… Никак мне их не сорвать…"

Вслух же он говорил:

— Проклятые деньги — европейцы их к нам завезли! Только подумать — даже сына святой Марии, первенца бога иудейского, распяли из-за них. Что вы на это скажете? Да я бы сам продал родную матушку — дали бы только приличную цену!

Слушатели думали, что это пустая болтовня. Конечно же, он балагурит, шут гороховый. И лишь один человек мог бы рассказать, что Мваура никогда не шутит, если дело касается денег. Только человек тот никому уже ничего не расскажет. Они с Мваурой повздорили из-за пяти шиллингов. Человек отказался уплатить, позволил себе даже подразнить Мвауру; "Ты навозный жук, никогда тебе не разбогатеть!"

"Так-так, — прошипел Мваура. — Посулил мне семьдесят пять шиллингов и недодал пятерку, потому что я подсадил еще двух седоков?! Ты платил за место или за всю машину? Попробуй только улизнуть с моими кровными. Узнаешь тогда, что Мваура не мачете — его точили с двух сторон!"

И однажды утром этого человека нашли болтающимся в петле. Тут же оказался клочок бумаги, а на нем слова: "Никогда не шути с чужим имуществом! Ангелы ада, частные предприниматели".

Однако мало кто знал о тайном промысле Мвауры. Для окружающих он был водителем матату, модель "форд-Т", регистрационный номер МММ-333.

3

Есть такая поговорка: если птица устала, она на первую же ветку сядет. Другого средства добраться до Илморога не было, и Вариинга влезла в кабину к Мвауре. Обрадовавшись, хозяин матату загорланил что-то вовсе сомнительное:

Не проси меня, молодка, Не хочу я стать отцом, Не туда поплыла лодка — Я приторможу веслом!

Потом перевел дыхание, обвел глазами сгрудившихся вокруг людей, подбоченился, усмехнулся, покачал головой и сказал:

— Веслом, однако, резко не затормозишь. Вот у моего матату тормоза!

Слушатели загоготали, засвистели, а Мваура опять принялся зазывать пассажиров:

— Лимуру, Найваша, Руува-ини, Илморог! Поехали, мне с вами всегда по пути…

С самого утра Мваура колесил туда-сюда между Найроби и Лимуру, но пассажиров было мало — даже на бензин не заработал. После обеда он решил изменить маршрут и смотаться в Илморог, авось больше повезет. Вот отчего он так теперь надрывался.

— Запомните, это ваша страна! И матату ваше! Забудьте про все эти "пежо", в которых так трясет, что у женщин случаются выкидыши. Тише едешь — дальше будешь!..

Еще один пассажир залез в кабину. На нем был синий рабочий комбинезон, износившийся на локтях

и коленях. Башмаки — в серой, как пепел, пыли. Он сел напротив Вариинги. Мваура полез за руль, стал прогревать мотор. Потом, оставив его включенным, снова вышел — только два пассажира…

"Что же, так и помру покорной овцой? — подумал он с раздражением. — Так никогда и не смогу позволить себе новую машину?.. Чем я хуже других?

Тележечники, погонщики ослов, чистильщики сапог, торговцы жареной кукурузой и фруктами или те, что всучают туристам овчины на обочине, — все они зарабатывают сегодня больше меня. И чем только все это кончится, Робин Мваура?.. Нет уж, лучше не рисковать и по ночам не ездить. Сниму-ка я койку, заночую в Найроби, а утром отправлюсь в Илморог".

Но, вспомнив, сколько он потерял за день на одном бензине, Мваура испытал почти физическую боль, словно его ножом пырнули. Он был из тех людей, что никогда не пройдут мимо блестящей монетки — пусть хоть пятицентовик. Да он за ним в отхожую яму полезет! "Нет, — сказал он себе, — не могу я отказаться даже от двух седоков. Дудки! По дороге еще кого-нибудь подсажу: может, проголосует кто или на остановке в Мутаракве сманю тех, что ждут автобуса! Да и вообще, разумнее переспать в Илмороге и завтра быть на месте одним из первых. Кто ищет, тот в конце концов находит!"

В нем опять ожила надежда на чудо, сердце радостно забилось, и он заорал с новой силой:

— Эй, вы, как бы вам не опоздать! Спешите, не то Мваура вас с собой не возьмет. Я весь у ваших ног. Командуйте, куда вас — к богу или сатане! Домчу в два счета. Ну ладно, оставайтесь с миром. А нам пора. Надо вовремя быть в Илмороге, увидеть все своими глазами, а не полагаться на чужие россказни. Все самому увидеть, все услышать… Удача, может быть, прячется за первым кустом! Мое матату доставит вас туда, где ждет счастье! Все, время вышло — едем в Илморог, пока фортуна от нас не отвернулась. Дожидайся потом, когда она снова явится…

— Поедем мы наконец или он всю ночь тут балабонить будет? — воскликнул мужчина в комбинезоне.

— Не забывайте, каждое матату — рассадник слухов и сплетен, — отозвалась Вариинга.

Мваура наконец плюхнулся на водительское место, дал длинный гудок. Взревел мотор, и матату тронулось с места.

Толпа внезапно разразилась криками и свистом, требуя, чтобы Мваура остановился. Заскрипели тормоза.

К матату подбежал запыхавшийся молодой человек с плоским чемоданчиком и, уже сев рядом с Вариингой и мужчиной в комбинезоне, спросил:

— До Илморога?

— Да-да, — озорно ответил Мваура, — в родной наш Илморог.

— Ух, едва поспел, — сказал новый пассажир, но никто на его слова не откликнулся.

— С вами еще кто есть? — спросил Мваура после недолгой паузы.

— Нет!

Пассажир поместил чемоданчик себе на колени, и Вариинга невольно прочла на крышке имя и адрес владельца: "Мистер Гатуирия, факультет африканских исследований, Университет Найроби".

Университет! У Вариинги заныло сердце.

Итак, Мваура завладел тремя пассажирами. Проехали Макааку, потом вокзальную площадь, свернули на проспект Хайле Селассие, потом выехали на Нгонг-роуд. Теперь надеяться было не на что — больше пассажиров не сыскать.