Пшеничное зерно. Распятый дьявол
Шрифт:
Помню одну ферму в Субукии. С нее началось мое подлинное преуспеяние. Тысяча акров, огромное стадо коров. Хозяин — бур из Южной Африки, который поклялся, что не останется в Кении, если черные придут к власти. Он торопился завершить дела и убраться восвояси, пока здесь не начались беспорядки, как в Конго. Поэтому он запросил за ферму недорого. Меня с ним свел Гатеру. Я уплатил по двести пятьдесят шиллингов за акр — всего двести пятьдесят тысяч. Как уже повелось, я поделил землю на две равные части. Первые пятьсот акров предназначались для акционерного общества. Вторые пятьсот акров я раздробил на наделы так, что на продажу предлагалось 250 делянок. Каждая акция стоила пять тысяч шиллингов. Таким образом, взносы акционеров составили один миллион
Молва обо мне разлетелась по холмам, долинам, перевалила через горные кряжи. Счет в банке рос как на дрожжах. Со временем у тех самых горлопанов, которые меня прославляли, я откупил пастбища для скота и множество ферм, где выращивают кофе, чай, пшеницу.
Сейчас я вступаю в долю с итальянцами, которые намерены скупить всю землю в Меру и Эмбу, чтобы выращивать рис и сахарный тростник. Но я не оставил также доходного бизнеса по спекуляции земельными участками.
Теперь позвольте изложить вам две продуктивные идеи. Первая заключается в том, что необходимо еще больше увеличить спрос на землю. Цена на участки тогда резко подскочит, начнется голод, и помещики будут торговать землей в цветочных горшках, чтобы люди могли хоть одно зернышко в них посадить и подвесить горшок к стропилам своей лачуги!
Друзья, когда мы этого достигнем, деньги потекут к нам рекой! Представьте себе — все население с мисками, плошками, корзинами выстроилось в очередь, чтобы купить горстку землицы!..
Вторая идея, которую я намерен воплотить в жизнь, — это введение исключительной монополии на воздух. Мы, магнаты, должны завладеть им безраздельно, запечатать в консервные банки и продавать крестьянам и рабочим. Так уже торгуют водой и древесным углем. Представьте, какие это принесет доходы! Но еще лучше бы научиться дозировать воздух, ввозить его из-за границы — "импортный воздух" — и торговать им по особым ценам, в то время как наш, кенийский, воздух мог бы стать предметом экспорта. За границей, где такая превосходная техника, его бы расфасовывали по бутылкам, а потом отправляли опять к нам с этикетками: "Сделано в США", "Сделано в Западной Европе", "Сделано в Японии" — и так далее. И яркую рекламу можно было бы повсюду расклеить: "Дышите заграничным воздухом!"
Люди, поразмышляйте над моими предложениями. Если рабочие и крестьяне затеют беспорядки и нашей армии будет не по силам с ними совладать, мы просто-напросто лишим их воздуха и в два счета поставим на колени! Если студенты расшумятся — то же самое. Пусть только народ посмеет выразить недовольство — мы его тут же придушим! Пусть те, кого мы грабим, лишая последнего, посмеют только пикнуть — мы повернем кран, и они сразу заткнутся, поднимут лапки кверху и будут умолять: "Пожалуйста, обирайте нас, обкрадывайте без жалости…"
Такими словами, задыхаясь от усталости, Гитуту ва Гатаангуру закончил свое выступление. Капли пота стекали с его лба на пол. В довершение всего он возопил: "Я король воров!" — и рухнул в изнеможении.
Распорядитель и двое помощников стали обмахивать его платками, пока он не пришел в себя. Почти половина зала, повскакав со своих мест, устроила первому претенденту на корону долгую овацию.
— Ну и ну! — шепнула Вангари Мутури. — Зря они, однако, думают, что мы все забыли.
— Им кажется, что мы дети: дай нам конфетку — и мы заткнемся.
— А конфеты из нашего же кармана, — добавила Вангари.
Мваура, заметив, что Вангари и Мутури шепчутся, всполошился: "Почему Мутури спросил меня про "Ангелов ада"? Что ему обо мне известно? Кто он такой? Да и Вангари тоже?.."
Гитуту ва Гатаангуру, поддерживаемый двумя провожатыми,
— Я король королей в королевстве обмана! Мои боги и господа, видите, как я употребил свои таланты!..
…И слуга, получивший… талантов…
КОНКУРСНОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ КИХАХУ ВА ГАТХИКИ
Кихаху оказался рослым худощавым господином с длиннющими ногами, руками, пальцами, шеей и хищным, щелеобразным ртом. Голова его по форме напоминала шишку. Все повадки свидетельствовали о предельной изворотливости.
На нем были брюки в черную и серую полоску, черный фрак, белая манишка и темный галстук. Со сцены он походил на двухметрового жука-богомола или комара.
Откашлявшись, Кихаху заговорил:
— Не стану особенно распространяться. Лакомство, если его много, превращается в отраву. Хорошего понемножку. Мой девиз: меньше слов, больше дела! Мои же дела красноречиво свидетельствуют о том, какой я мастер в деле воровства. Я служу прекрасной иллюстрацией того, о чем здесь говорилось: худоба не беда, о геройстве судят не по размеру ляжек. Воистину я петух, который громче всех кричит на заре. Я лев, от рыка которого трясутся слоны. Я орел, разгоняющий в небе ястребов. Я ураганный ветер, я молния, затмевающая солнце. Я оглушительный гром. Днем я — солнце, а ночью — месяц, король звезд. Я король королей современного грабежа и разбоя. Отдайте же мне золотую корону, настало время возвестить о начале моего царствования.
Все это говорится не ради хвастовства, ведь у нас сегодня что-то вроде семинара по обмену опытом. Мой рассказ о себе прозвучит как гимн и побудит наших заморских гостей сделать меня своим главным доверенным лицом, старшим сторожевым псом, наипервейшим их пророком и представителем. Выслушайте меня и подивитесь моей истории.
Делишки, что обстряпывал досточтимый Гитуту ва Гатаангуру, — это детские забавы. Для меня аферы с земельными участками, займами и закладными, дутыми акционерными обществами были всего лишь азами в освоении искусства воровства. Это пройденный этап, утехи любителя, хитрости новичков.
Зовут меня Кихаху ва Гатхика, а английское мое имя — Лорд Гэбриел Бладвелл-Стюард-Джонс. Что до семейного положения, то у меня всего две жены. На первой я женился еще до того, как нажил состояние.
А вторая стала моей, когда я разбогател. Я с ней познакомился на коктейле. Все вы знаете, что старые духи портятся и для новых танцев не годятся, тем более для вечеринок, где все говорят не по-нашему. Если женщина отстала от моды, она может погубить твое будущее. Вторая жена знает английский, и у нее нет другого дела, как блистать на коктейлях в самых дорогих платьях и бриллиантах.
Детей у меня порядочно. Все болтают по-английски, словно родились в Лондоне. А кикуйю и суахили они так корежат, что со смеху можно обмочиться. Потеха, да и только! Так говорят по-нашему миссионеры, едва приехав из Рима. Но меня это устраивает, зачем моим детям учить никому не нужную тарабарщину?
Теперь о моих подружках. Я за школьницами не гоняюсь. От них одни неприятности да дурные болезни. Мне нравятся чужие жены. Обладание ими дает восхитительное ощущение победы. Это ведь тоже своего рода кража. Особенно мне везет с дамами из буржуазных семей. Они не сопротивляются, ни на что не претендуют. Одно им только и нужно. Мужья их забросили, торчат по ночам в кабаках со своими девками. Вот они и скучают, пухнут от безделья. Им тоже подавай разнообразие, они жаждут перемен, все твердят поговорку насчет семечек в тыкве. Ничего, мол, нас на всех хватит, чего скупиться! Я их окрестил "всегда готовы". И расходов с ними почти никаких. Одна из них, впрочем, ради меня от мужа ушла, я тогда, помню, ох как возгордился — все равно что вернулся с войны победителем. Пришлось, понятно, чем-то ее вознаградить: купил ей за полтора миллиона шиллингов десять акров земли в Тигони, рядом с Лимуру… А своей жене я пригрозил: если поймаю ее слоняющейся на перекрестке, в бараний рог согну!