Психея

Paprika Fox

– Прощай, Тайлер, - шмыгает носом, грубо смахивая появившуюся слезу. И больше не позволяет себе проявлять подобные эмоции.

Поднимается, как-то нехотя, и разворачивается.

Идёт к дверному проёму, чувствуя, как ветер с воем влетел в небольшую комнату, приподняв локоны её волос.

Добрев мнётся, медленно поворачивает голову. Не моргает, но во взгляде не скрывает грусть. Делает глубокий вздох, как её учила бабушка, чтобы погасить бушующие эмоции. Стоит на месте. Секунду, две - и отворачивается, продолжая идти.

Комната

за её спиной уже пуста.

========== Глава 26. ==========

Темная камера. Холодные стены, мокрый пол.

Мужчина давно уже обезумел. Он сидит в самом углу, разговаривая сам с собой. Нашептывает какие-то непонятные слова, при этом с яростью в глазах оглядываясь по сторонам, будто кто-то рядом и хочет причинить ему вред.

Вот только “кое-кто” действительно рядом.

Его нельзя не заметить. В темноте. Во мраке. Силуэт, который медленно выплывает из-под кровати. Вылезает, шепча и мыча не своим голосом.

Мужчина прижимает колени к груди, ерзая на полу. Мычит в ответ, широко распахивая веки. Смотрит на мальчика с мешком на голове, который покачивается из стороны в сторону, быстро идя к нему.

Дрожь, судорога.

Джошуа вытягивает руку - и сердце мужчины сжимают пальцы. Холодные, мокрые. Он ощущает эту боль.

Мальчик резко сжимает ладонь в кулак, а с губ мужчины срывается глухой стон.

Лифт поднимается медленно. Кислород всё меньше поступает в легкие. Джейн старается временно задерживать дыхание. Яркий белый свет лампы делает её кожу ещё бледнее. Девушка поднимает красные глаза в потолок. Веки опухли до такой степени, что Рид с трудом можно узнать. Она глубоко вздыхает, мокрые губы плотно сжаты. Дышит через нос. Сердце не колотится. Джейн практически не ощущает его биения, будто оно остановилось, как и кровообращение в теле, из-за чего стало невыносимо холодно.

Рид до сих пор не верит. Ей кажется, что всё происходящее - лишь дурной сон, что она вот-вот должна очнуться ото сна в своей палате. Но нет.

Не выдерживает, прислонившись виском к ледяной поверхности стенки лифта. Сжимает и разжимает веки. Медленно моргает, смотря куда-то вниз.

Сил нет. Больше нет.

Касается пальцами груди, начиная постукивать.

Ритма нет. Биения нет.

Джейн, словно больше нет.

Белый свет начинает мерцать, лампочка трещит. Зрачки Рид скользят к краям глаз. Шепот. Он заполнил помещение. Началась самая настоящая давка. Моральная. Девушке захотелось метаться, биться головой о стены, колотить руками лицо. Рухнуть на колени и беспомощно рыдать. Хочется хоть чем-то затмить эту боль.

– Мисс, - мужской голос выводит из странного транса. Джейн не дергается, не вздрагивает от неожиданности. Медленно переводит взгляд на врача, который стоял в проеме лифта. Дверцы, видимо, уже давно открылись, но Рид не заметила этого.

– Вы в порядке?
– Мужчина интересуется.

Джейн моргает, отрываясь от стены:

– Простите, - выходит из лифта,

не поднимает лицо, ведь яркий свет приносит глазам колющую боль.

Смотрит в пол, перебирая ногами. Руки послушно сложены на груди. Таким образом, девушка надеется сдержать себя.

Она устала плакать. А после сильных рыданий и эмоциональных всплесков приходит опустошение.

Джейн чувствует тяжесть собственных мыслей. Голова наклоняется на бок, будто от давления. Ещё немного - и лопнет. Разорвется на куски.

“Тук-тук”.

Губы начинают шептать.

“Тук-тук”, - это бьется её сердце.

Джейн жива?

Бумаги, вырезки из газет, маркеры, фотографии - всем этим завалена комната. Тусклый свет настольной лампы не способен полностью охватить весь этот хаос, в котором привык жить Дилан.

Парень пинает бумаги ногами, которые доходят, чуть ли не до лодыжек. Такой беспорядок не вызывает раздражения, хоть О’Брайен и привык следить за чистотой в доме. Парень бросает стопку бумаг, что держал в руках, на стол, моргает, осматриваясь.

– Не хочешь убраться?
– Голос не знакомый, но Дилан как-то понимает, кто стоит рядом. Будто она вошла вместе с ним в комнату.

Ронни наклоняется, собирая бумаги, и резко выпрямляется, раскидывая их. Пинает ногами, наблюдая за тем, как они недолго, но парят в воздухе.

Дилан ворчит:

– Тогда займись этим, - начинает рыться в хламе, ища маркеры, но какой бы не брал, - ни один не пишет. Высохли все?

О’Брайен покусывает губу, бросая их обратно в кучу газет. Смотрит на стены, которые заполнены черно-белыми фотографиями. Снимки с мест убийств, семейные фотографии.

Ронни переступает через кучи бумаг, подходя к нему. Её губы расплываются в улыбке, когда парня передергивает от её касания. Пальцами сжимает плечи, массируя:

– Ты должен расслабиться.

Спина Дилана напряжена. Он держит руки на талии, наклоняя голову в разные стороны. Хрустит. Девушка делает шаг, дует ему на шею, хихикая, когда его кожа покрывается мурашками. Дилан закатывает глаза, разворачиваясь:

– Ты мешаешь мне думать.

О чем?

– Ты слишком напряжен, - Ронни не сдается, давя ему на грудь. О’Брайен теряет равновесие, а вместе с ним и здравое мышление, ведь он падает на кровать, которая, к слову, должна находится позади Ронни.

Парня, будто перекинуло в другое место.

Дилан приподнимается на локти, осматриваясь. Нет, это всё ещё его комната. Тяжесть. Ронни садится сверху, вновь давя на грудь. Парень ложится, испустив вздох. Смотрит на девушку, чувствуя, как она ерзает на его бедрах, удобнее устраиваясь.

– Ронни, - хрипит, желая вновь сесть, но Добрев наклоняет, хихикая, и вновь давит на его плечи.

Дилан широко распахивает веки, когда Ронни касается носом его щеки. Выпрямляется, скользя ладонями по груди вниз. Наклоняет голову к плечу, игриво улыбаясь. От неё приятно пахнет.