Психиатр
Шрифт:
Мечты, мечты… Как там говорят англичане? If dreams were horses, we'd never go by foot. [21] Как-то так.
Я родился для сцены, и это не пустые слова. Но мое предназначение не встретило понимания у моей матери. В ее представлении люди искусства были чем-то второсортным, недостойным, гадким, мерзким, ужасным. «Разврат и пьянство — вот что такое вся ваша богема!» было ее главным доводом. Как так? Ее сын станет актером? Ужас! Стыд! Его сверстники выйдут в люди, а он так и будет играть зайчиков на детских утренниках! Почему именно зайчиков, я так и не понял.
21
Если
Я по молодости лет уступил давлению и поступил в медицинский институт, чтобы учиться на фармацевта. Фармацевт — это же такая приличная, благородная, почетная профессия. Они не спиваются и не развратничают, что вы! Мать была на седьмом небе от счастья! Я как-то не очень… Но во всем плохом есть крупица хорошего.
Учился я на совесть (раз уж поступил, так надо учиться), и к четвертому курсу моих знаний хватило на то, чтобы благополучно и без проблем осиротеть. Острая сердечно-сосудистая недостаточность может быть вызвана самыми разными причинами. Первой умерла мать, а через пять месяцев — отец. По уму, следовало бы пропустить папашу первым, потому что после смерти матери он ушел в череду длительных запоев и стал совершенно несносным, но зато так выглядела естественней, и смерть его не вызвала ни у кого никаких вопросов.
Я мог бы и не вмешиваться в естественный ход событий, папаша так и так бы допился до смерти, но я не люблю пускать дела на самотек, да и доставал он меня капитально. Очень странно, что, имея в анамнезе отца-алкоголика, я совершенно равнодушен к спиртному. Видимо, не напрасно у папаши столь часто случались приступы ревности, ой не напрасно, да и внешне я похож на мать — те же черты лица, только более резкие, мужские, такие же глаза, только характер у меня не такой скверный.
Мать всегда обрывала меня: «Не фантазируй!» Ограниченным и недалеким людям фантазии рисуются чуть ли не смертным грехом. Они не видят дальше собственного носа и не верят, что кто-то может быть способен на большее. Их невозможно переубедить, да и незачем. Сказано же — горбатого только могила исправит. Это не просто расхожая фраза, а ключ, руководство к действию. Не исправлять, а уничтожать — единственный правильный метод. «Я гоняюсь за врагами моими и истребляю их, и не возвращаюсь, доколе не уничтожу их; и истребляю их и поражаю их, и не встают и падают под ноги мои», [22] — сказано в Писании.
22
Вторая книга Царств, 22:38–39.
Я не герой, я не совершаю подвигов во имя чего-то такого, у меня нет миссии, высшей цели, священных идеалов, предназначения и всего остального, чем положено руководствоваться герою. Я — эстет и гедонист. Сначала гедонист, потом уже эстет, утонченная натура. Я живу так, как мне хочется, я делаю то, что мне хочется, я стремлюсь получить от жизни максимум удовольствия. Жизнь коротка и дается всего один раз, глупо было бы не распорядиться ею с наивысшей пользой для себя.
Я — эстет. Люблю красивые вещи, хорошую музыку, люблю все изящное и утонченное. Приятно же, например, когда мобильный телефон играет песню Сольвейг, [23] а не какое-то пошлое: «Давай-давай, до свиданья».
23
«Песня Сольвейг» — пьеса из сюиты норвежского композитора Эдварда Грига «Пер Гюнт».
Фактор случайности — великое дело. Придает празднику дополнительную пикантность. Я пока еще не знаю, кто станет моей следующей добычей. И она еще не знает, что один из ближайших дней окажется для нее особенным. Но придет время, и мы встретимся, чтобы больше не расставаться. И только смерть
Только смерть…
Сможет…
Разлучить…
Кто может сказать: «Я очистил мое сердце, я чист от греха моего»? [24]
24
Притчи Соломона, 20:9.
15
— Ты телевизор совсем не смотришь? — не здороваясь, поинтересовался Виталик. — Меня вчера по всем каналам в новостях показывали, а ты даже не позвонил…
На чей-то другой звонок Савелий во время ужина и отвечать бы не стал, а тут быстро проглотил недожеванный кусок глазуньи и спросил:
— В связи с чем?
«Неужели Душитель попался? — мелькнула мысль. — И Виталик дотерпел до сегодняшнего дня? Не может быть!»
— В связи с расчлененкой, — ответил Виталик и интригующе умолк.
— Наш общий друг начал расчленять своих жертв? — удивился Савелий.
Подобное разнообразие нехарактерно для маньяков. Столько раз не расчленял, а тут вдруг начал. Вазочку в анус — куда бы ни шло, но так менять почерк…
— Да нет, это не наш общий друг, — хохотнул Виталик, — не надо все на него валить. Это ресторатор Глиганов отличился. Слышал о таком? Ну тот, который «Расстегаи-пирожки»…
В «Расстегаях» на Маросейке Савелию пару раз доводилось бывать мимоходом. Заведение представляло собой нечто среднее между кафе и рестораном (ассортимент кафе при ресторанных ценах) с неплохой выпечкой и приятным интерьером, но официанты… Откуда только набирали таких тормознутых и хамоватых? И все они ходили с кислыми неулыбчивыми физиономиями. С такими лицами не в общепит надо идти, а в ритуальные услуги, единственный вид сервиса, в котором улыбки неуместны.
— …Придушил проводом от настольной лампы, в ванной тесаком на куски порубил, потом повез топить в Яузе. Ну не придурок ли? Он бы еще в Останкинский парк поехал!
— А куда надо было? — заинтересованно спросил Савелий.
Не с какой-то практической целью спросил, просто чтобы знать.
— В Лосиный Остров, — ничуть не удивившись вопросу, ответил Виталик. — Там хрен найдут, если постараешься и спрячешь как следует.
— Ясно.
— Дай бог, чтобы не пригодилось, — серьезно ответил Виталик. — А Глиганов этот фрукт! Придушил, значит, расчленил, упаковал и сразу к нам прибежал. Найдите, просил, жену мою любимую Мариночку, чует сердце — что-то нехорошее с ней случилось. Рыдал, бил на жалость. Премию неофициальную предлагал тому, кто найдет, прикинь, какой наглец?
— Большую премию-то?
— Двести косарей. Так мужик был в себе уверен, что решил над нами подшутить…
— «Москательщик на покое», — вырвалось у Савелия.
— Москательщик? — переспросил Виталик.
— Рассказ такой был у Конан Дойля. В нем старый муж убил молодую жену и ее любовника, заявил о том, что жена сбежала от него, и обратился к самому Шерлоку Холмсу с просьбой разыскать ее, чтобы отвести от себя подозрения.
— Типа того, — хмыкнул Виталик. — Только на этот раз без любовника. Первым делом мы подумали: не отличился ли тут наш, как ты выражаешься, общий друг? Надоело ему по квартирам шастать, вот и решил он похищать женщин, запирать в каком-нибудь подвале…
— Был бы у него подвал, он бы по квартирам не шастал, — вставил Савелий и тут же вспомнил о том, как Надежда Васильева пыталась выманить на загородную прогулку Вована-одувана. — Хотя…
— Ладно, дело не в этом. — Виталик явно был расположен пообщаться. — Глиганов откровенно переигрывал со своим горем, вел себя неестественно, что сразу чувствуется. Трое суток жены не было дома, а он ни у кого из ее подруг не поинтересовался, не у них ли она, не знают ли они чего. И теще в Смоленск не позвонил, хотя это напрашивалось само собой.