Психиатр
Шрифт:
Несмотря на облегчение, Томас в то же время ощутил досаду, оттого что напрасно беспокоился. Он также был слегка смущен, так как ему была видна обнаженная грудь Джулии, а поскольку глаза ее были закрыты, то он оказался в положении подглядывающего.
Конечно, он уже дважды видел ее обнаженной, но так как они, живя бок о бок на протяжении уже нескольких недель, до сих пор не стали любовниками, у него возникло впечатление, что он вторгается в ее интимную жизнь. В то же время Гибсон сознавал, что все это крайне возбуждающе.
Стоит ли ему оставить
Он уже хотел было выйти из комнаты, когда она открыла глаза. Джулия не оказалась ни удивленной, ни шокированной, увидев его в своей комнате, не запахнула свой пеньюар, однако Томас не мог определить, что это — легкая провокация с ее стороны, или она просто не отдает себе отчета, что ее грудь наполовину открыта.
Одним глотком она осушила свой бокал и поставила его на круглый столик из канадской березы — темно-красный цвет выигрышно смотрелся на фоне зелени турецкого дивана — и адресовала Томасу манящую улыбку. Она явно была навеселе.
— Джулия, я волновался! Ты оставила дверь квартиры открытой.
Она, казалось, удивилась, но куда больше ее позабавила собственная небрежность.
— Я не знала, это, наверное…
Она собиралась сказать: «алкоголь», но, возможно, побоялась шокировать Томаса. Не будучи осведомленной обо всех его привычках и пристрастиях, она все же была в курсе, что он не был ярым приверженцем выпивки. Может быть, его разочарует тот факт, что она напилась посреди недели.
— Где ты была? Я пытался до тебя дозвониться после полудня.
— Я провела время с Катрин. Мы были в «Яйце».
— В кондитерской?
— Да, ей было грустно, и я подумала… Мы выпили немного шампанского. — Она подавила смешок.
— Да уж вижу. Она сейчас в клинике?
— Да, я отвезла ее туда около пяти или шести.
— Уже легче, потому что со мной сегодня днем стряслось нечто невероятное. — Он вкратце описал ей эпизод с грузовиками и продолжил: — Но это еще не самое интересное! Помнишь, ты недоумевала по поводу недостающей седьмой страницы отчета? Ну так вот, представь себе, ты напала на верный след: доктор Конвей призналась (хотя прямо она этого не сказала), что ее заставили — догадываешься кто? — изъять страницу. И она дала мне фотографии, пропавшие вместе с этой частью отчета.
Томас достал снимки из конверта и протянул Джулии. Когда та их увидела, радостное выражение тут же исчезло с ее лица, сменившись испугом.
— Что они с ней сделали? Она была… укушена? — осмелилась она наконец вымолвить.
— Да. Крысой. И представь себе, я знаю, кому принадлежала эта крыса.
— ?..
— Джозефу Харви.
— Критику?
— Да, я только что от него. Я проник к нему в дом и обнаружил там клетку, ту самую, что Катрин видела на вечеринке. У Харви есть две крысы, то есть это монгольские тушканчики.
— Это ведь разновидность крыс?
— Да, а еще точнее — именно та разновидность. Заключение
Джулия снова посмотрела на снимок, отвращение боролось в ней с возмущением.
— Так вот, — продолжил Томас, — это не волос, это ус крысы. Об этом говорится в заключении.
Он достал его из конверта и дал Джулии.
— Блоха? — удивленно сказала она, быстро его просмотрев.
— Да, специфический для тушканчиков паразит. Это позволило определить разновидность крысы.
Джулия положила отчет на столик рядом с пустым бокалом. Заметив, что ее пеньюар не завязан, она благоразумно его запахнула. Казалось, будто ее заставили спуститься на землю.
— Что же делать? — спросила она.
— Сейчас же звонить Полу. Катрин говорила, что Джозеф Харви держал в руке клетку. Эту самую клетку с крысами я видел у него в доме. А снимок подтверждает, что Катрин была укушена подобным зверьком. И потом, у меня есть экспертное заключение доктора Конзидини.
— Но это лишь косвенные улики.
— Посмотрим, что скажет Пол.
Он снял трубку телефона в комнате Джулии и набрал рабочий номер Пола. Не дождавшись ответа, он позвонил по его личному телефону, но никакого результата. Он положил трубку и разочарованно вздохнул.
Редко Джулия видела Томаса таким расстроенным и отчаявшимся.
Она подошла к нему. Может, ей обнять его и приободрить? Но тут Томас достал из кармана кассету с компрометирующими материалами, которую ему отдал Тамплтон при встрече у кабинета прокурора, и протянул ее Джулии:
— Тамплтон разрушил мое алиби! На этой кассете показания твоей матери. Она торжественно заявила, что вечером пятнадцатого июля разговаривала с тобой по телефону.
— Мне очень жаль, — протянула Джулия.
— Да нет же, это не твоя вина.
— Я совсем забыла об этом звонке. Этот Тамплтон в самом деле остервенел!
— Таким образом, теперь, если процесс по делу Катрин будет проигран, он тут же снова возьмется за расследование.
Повисла неловкая тишина, Джулия взглянула Томасу прямо в глаза с необычайной настойчивостью. В ее взгляде был вопрос, который он сразу прочел, вопрос, несомненно, важный не только для исхода процесса, но и для их отношений.
— Ты считаешь, что это я изнасиловал Катрин? — осмелился он выговорить.
Она секунду помолчала.
— Нет.
Однако Джулия все еще сверлила его вопросительным взглядом, но теперь она ждала ответа на другой вопрос. В комнате по-прежнему звучала услаждающе-мягкая чувственная музыка Марвина Гея.
Почти осязаемая тревога пронизывала воцарившееся молчание.
— Потанцуем, — сказала Джулия.
Не дожидаясь ответа Томаса, она повернула его к себе и обняла. Она прижималась к нему все теснее, по его телу пробежала горячая волна, которой он не стал противиться и сжал ее в страстном объятии.