Психиатрическая власть
Шрифт:
А что такое безумие? Безумие, так же как и интоксикация гашишем, есть особое состояние нашей нервной системы, когда барьеры сна, или барьеры бодрствования, или двойной барьер, образуемый сном и бодрствованием, оказываются разрушены или во всяком случае местами прорваны; вторжение механизмов сна в сферу бодрствования как раз и вызывает безумие, если процесс имеет, так сказать, эндогенный характер, и оно же вызывает галлюцинаторный опыт, если прорыв барьера обусловлен приемом инородного вещества — наркотика. Сон, таким образом, определяется как закон, общий для нормальной и патологической жизни; он — точка, исходя из которой понимание психиатра может предписать феноменам безумия свой закон.
Разумеется,
и И ("*Т ГУППи
психоанллиза. Иными словами не Декарт, сказавший, что сон ГЮСвосХОЛИТ бе3VMИб и включает себя,39 но Моро де Tvd
соотнесший сон с безумием как в некотором поде его оболочку посТИГ безумие и позволил его понять После Monо тте Tvna пси хиатр смог сказать-и психоаналитик сущности.
330
нять, что такое безумие; благодаря своим сновидениям, исходя из того, что я могу вынести из них, я в конечном итоге пойму, что происходит в голове у безумца. Таков вклад Моро де Тура и его книги о гашише.
Итак, наркотик —это сон, пропущенный в бодрствование, это бодрствование, в некотором смысле зараженное сном. Это осуществление безумия. И с этим сопряжена идея, что, если дать гашиш больному, уже больному, то его безумие просто усилится. Дав гашиш нормальному индивиду, вы сделаете его безумцем, но дав гашиш больному, вы сделаете его безумие более явным, ускорите его ход. С этой целью Моро де Тур ввел гашишную терапию в свою лечебную практику. И начал — как признается он сам — с ошибки: он прописал гашиш меланхоликам, уповая на то, что «маниакальное возбуждение», первичное для безумия и вместе с тем свойственное сну, компенсирует их грусть, заторможенность, ослабление двигательной активности — компенсирует меланхолический ступор маниакальным возбуждением от гашиша. Таков был его замысел.40 Но сразу же убедившись в отсутствии ожидаемого эффекта, он как раз и решил вернуться с новыми средствами к старой технике медицинского кризиса.
Моро де Тур сказал себе: если мания заключается в своеобразном возбуждении, а кризис в классической медицинской традиции, практикуемой, впрочем, тем же Пинелем,41 — это момент, когда проявления болезни ускоряются и интенсифицируются, делая маньяков еще маниакальнее; так дадим же им гашиш и тем самым вылечим их.42 В книгах-протоколах этой эпохи мы находим множество случаев исцеления, но, разумеется, не находим анализа вероятных рецидивов ибо считалось, что единожды достигнутое исцеление даже если через несколько дней болезнь вернулась остается таковым.
Как вы видите, наряду с опросом и вне какой-либо связи с ним имело место воссоздание свойственных ему механизмов. Гашиш — это своего рода автоматический опрос, и если врач, позволяя наркотику действовать, теряет свою власть, то больной, повинуясь автоматике наркотика, тоже не может противопоставить свою власть власти врача, так что за потерю власти врач вознаграждается внутренним постижением безумия.
Третью систему испытаний в психиатрической практике двух первых третей XIX века составляли
331
Первоначально гипноз использовался, по сути дела, как своего рода смещенный кризис. В конце XVIII века гипнотизером назывался тот, кто внушал пациенту свою волю, и в 1820—
1825 годах психиатры начали применять гипноз в психиатрических больницах — прежде всего в Сальпетриере — именно с целью усиления власти, которую брал на себя врач.43 Следует, впрочем, отметить, что в конце XVIII—начале XIX века с помощью гипноза добивались не только облечения врача тотальной, абсолютной властью над больным, но также и наделения больного дополнительным — месмеристы, кстати, называли его «интуитивным» — зрением, или большей «интуицией», благодаря которой больной индивид мог познать свое тело, свою болезнь, а в некоторых случаях и болезни других.44 Гипноз конца XVIII века сводился к передаче самому больному того, что в теории классического кризиса составляло задачу врача. Ведь при классическом кризисе врач должен был предвидеть дальнейший ход болезни, угадать ее сущность и, так сказать, помочь ей во время кризиса.45 Целью же гипноза, каким практиковали его месмеристы-ортодоксы, стало привести больного в такое состояние чтобы он мог на деле познать природу, процесс и сам исход своей болезни.46
В экспериментах, ведшихся в 1820—1825 годах в Сальпетриере, мы имеем дело с психиатрическим применением гипноза такого типа. Больного или больную усыпляли и затем спрашивали у них, какой болезнью они поражены, с каких пор, по каким причинам и что они должны сделать, чтобы выздороветь. Об этой практике имеется целый ряд свидетельств.
Вот, например, месмеризация, проводившаяся в 1825—
1826 годах. Больная сидит перед гипнотизером, и тот задает ей вопросы: «Кто вас усыпил? — Вы. — Почему вчера вас тошнило? — Потому что мне дали холодный бульон. — Когда вас тошнило? — В четыре часа. — После этого вы ели? — Да, месье, и тошноты больше не было.— Почему вы заболели в первый раз? —Я простыла. — Это произошло давно? —Год назад. — Вы падали? — Да, месье. — Падали на живот? — Нет, на спину...» и т. д.47 Медицинская диагностика осуществлялась некоторым образом через окно открытое практикой гипноза.
Один из виднейших алиенистов этого времени, Жорже, подверг гипнозу двух больных по прозвищам «Петронилла»
и «Гульфик».48 Находясь под гипнозом, Петронилла поведала врачу: «Я заболела после того, как упала в воду, и если вы хотите вылечить меня, то вам нужно сделать со мной то же самое».49 Жорже так и поступил, но исцеления не произошло, поскольку, как уточняла больная, она упала в Уркский канал, тогда как психиатр просто выкупал ее в бассейне.50 Петронилла, требовавшая повторения своей травмы, затем была сочтена симулянткой, невинной и простодушной жертвой хитрости которой оказался Жорже. Впрочем, сейчас это не важно; я лишь хотел показать, что в это время, в 1820-х годах, гипноз функционировал как дополнение, продолжение классического кризиса, помогая познать болезнь, открыть ее истинное лицо.
Подлинное же введение гипноза в психиатрическую практику произошло несколько позднее, после выхода трактата Брей-да «Неврогипнология, или Рассуждение о невротическом сне» (1843)51 и распространения во Франции, в круге Брока в 1858— 1859 годах,52 методов автора этой книги.
Почему же брейдизм был принят на вооружение, в то время как месмеризм к 1830-м годам уже отвергли?53 Его отвергли по той простой причине, что гипнотизеры ничтоже сумняшеся хотели доверить больным и «ясновидению» больных медицинские власть и знание, которые согласно самому принципу института больницы могли принадлежать исключительно врачу. Именно это заставило Академию медицины и самих врачей преградить первым практикам гипноза путь в психиатрию.