Психиатрия войн и катастроф. Учебное пособие
Шрифт:
9.2.2. Психологические особенности террористов
Психологический портрет террориста может быть создан только в вероятностном плане. Деятельность этих лиц законспирирована, а обследование в местах лишения свободы сталкивается со многими превосходящими факторами, изменяющими психическое состояние и личность бывшего террориста. Тем не менее некоторые суждения и оценки в этой области можно считать правомерными. В современной психологии социального научения «терроризм» рассматривается как психологически нормальное явление. Использование насилия для достижения политических целей является для них реально осуществимым, эффективным и хорошо морально обоснованным. Сознание террориста характеризуется тремя
1) сверхгенерализация (грехи врага распространяются на все население);
2) дихотомическое мышление, в котором люди видятся или определенно хорошими (своими), или определенно плохими (чужими);
3) «туннельное зрение», при котором субъект полностью и исключительно сфокусирован на уничтожении цели.
Когда такое мышление захватывает субъекта, ценность человеческой жизни, чужой и своей, в глазах террориста снижается, и он испытывает компульсивное возвращение к мыслям о ненавистном объекте. Таким образом, созревает психологическая почва для совершения суицидальных террористических актов.
К террористической деятельности склонны люди особого типа. Их отличает большая психическая активность, яркие лидерские качества, неспособность к компромиссам, презрение к материальным ценностям и комфорту. Это, как правило, представители «контрэлиты» (по В. Парето), которые не могут достичь высокого положения, но обладают большой концентрацией психической энергии, решительностью, презрением к опасности и смерти. В некоторых случаях указанные качества граничат с психическим расстройством, а подчас переходят в патологию.
Как показывает практика борьбы с терроризмом на Кавказе, ряд боевиков (судя по видеофильмам, снятым ими же) злоупотребляют наркотиками и в измененном состоянии сознания представляют себя стойкими и храбрыми людьми, которым все нипочем. Размышляя по этому поводу, В. А. Соснин (2009) отмечает, что «…явная психопатология среди террористов достаточно редкая вещь, и для этого утверждения есть основания. Вместе с тем можно выделить ряд личностных предрасположенностей, которые часто становятся побудительными мотивами вступления индивидов на путь терроризма: сверхсосредоточенность на защите своего „Я“ путем проекции с постоянной агрессивно-оборонительной готовностью; недостаточная личностная идентичность, низкая самооценка, элементы расщепления личности; сильная потребность в присоединении к группе, т. е. в групповой идентификации или принадлежности; выраженное переживание социальной несправедливости со склонностью проецировать на общество причины своих неудач; социальная изолированность и отчужденность, ощущение нахождения на обочине общества и потери жизненной перспективы. При этом нельзя сказать, что приведенный набор этих характеристик является каким-то обобщенным психологическим профилем личности террориста».
Отмечаются также следующие характерные особенности террористов (Антонян Ю. М., Кудрявцев В. Н., Эминов В. Е., 2004):
– тенденция к экстернализации, проекции вовне источников личных проблем. Данная особенность является психологической и идеологической основой для сплачивания террористов и принадлежит к числу ведущих;
– постоянная оборонительная готовность, чрезмерная поглощенность собой и незначительное внимание к чувствам других. Эти черты связаны с паранойяльностью террористов, которые склонны видеть постоянную угрозу со стороны других и отвечать на нее агрессией;
– примат эмоций над разумом, непосредственных активных реакций над действительностью, ее осмыслением, предвзятость оценок, низкий порог терпимости и отсутствие должного самоконтроля, позитивная эмоциональная окрашенность
– игровые мотивы: игра с обстоятельствами, врагом, с правоохранительными органами, судьбой, смертью (что, кстати, наиболее характерно для молодых людей, подростков, но может быть и чертой национального характера). Указанную особенность личности террористов необходимо учитывать при проведении с ними переговоров, операций. Для них подобная ситуация бессознательно воспринимается как захватывающая игра, ставкой в которой может быть и их жизнь. При этом следует иметь в виду, что их ничего не испугает, даже собственная смерть.
Приводится следующая психолого-психиатрическая классификация террористов-исполнителей (Виноградов М. В., 2005):
1) генетические садисты с ярко выраженными садистскими наклонностями, которые проявлялись у них с раннего детства в виде издевательства над животными, стремления причинить боль и страдания окружающим;
2) садисты с генетически заложенными тенденциями, но скрытого характера, которые при обычных условиях жизни могут вообще не проявиться, а проявляются только при стечении каких-либо психотравмирующих для данной категории преступников обстоятельств;
3) люди случайные, пойманные на чем-то вербовщиками, попавшие в идеологические или религиозные ловушки.
Одной из общих черт террористов является повышенная и садистски окрашенная сексуальность. В частности, при подготовке «шахидок» вербовщики используют сексуальное насилие в отношении завербованных женщин и для подавления их воли, и для получения собственного сексуального удовлетворения.
Значительная часть террористов представляет собой «бездумных» исполнителей. Это, как правило, молодые люди, запутавшиеся в реальной жизни, некоторые – с темным прошлым, с невысоким интеллектом, обманутые. Они слепо верят, что их смерть является путем к славе. С ними сходны лица с психическими отклонениями, изначально предрасположенные к подобной деятельности, люди, которые прячутся от общества: бандиты, дезертиры, бывшие пленные и люди, струсившие во время боевых действий. В то же время Л. А. Китаев-Смык (2002) отмечал, что «шахидки» (женщины-смертницы) ничего общего ни с «зомби», ни с гипнозом, ни с наркотиками не имеют, а напротив, подчас являются высокоинтеллектуальными людьми. Известно, что самоубийство в Чечне – очень большой грех, и «шахидки» являли собой изобретение определенных современных чеченских политических деятелей, ратовавших за продолжение войны в то время, когда 90–98 % чеченского населения находилось в состоянии «чеченской депрессии» (отчаяние от многолетней безысходности, чувство конкретного горя и глубинная тоска). Внутреннее состояние «шахидок» определяется формулировками: «предсмертный транс» (экстаз), «чем ближе смерть – тем ярче мир» (необычайная яркость мира), «упоение своей властью» (беспредельная власть над чужими жизнями).
Изучая видеозаписи религиозных шиитских фанатиков, сделанные непосредственно перед совершением ими самоподрывов, Шбли (Schbley G., 2006) выявил 6 показателей внутреннего состояния смертников: подобие улыбки, отрешенный взгляд, отсутствие визуального контакта, подчиненная поза, замедленная реакция, вид собранного и умиротворенного человека. Большинство психиатров квалифицируют это как признаки готовности к самоубийству человека, страдающего депрессией. Отрешенность и умиротворенность ассоциируются с принятием окончательного решения покинуть «мир боли».