Психолог для дракона
Шрифт:
Ей молча протянули традиционный бокал с бордовым вином, который она привычно выпила залпом. Гленвиар столь же молчаливо проявил галантность: подвел ее не к стулу, а к креслу у камина, усадил и принес свой стул. Лера откашлялась, возвращая голос, и поинтересовалась:
— Сколько времени я продержалась до того, как начала кричать?
— Целых три минуты. У вас потрясающая выдержка — мало кто способен молчаливо терпеть боль так долго.
«О, он не знает, что боли не было? То есть моя новая рабочая гипотеза — это реальное ноу-хау в этом мире? Сей факт вдохновляет! Если хочешь добиться того, чего никогда не бывало, то должен делать то, что никто
Лера приободрилась и одарила клиента сияющей улыбкой. Ах, какая она умница! Придет в свои комнаты — обязательно поцелует Виру. Пусть та цапнет ее за губу — она переживет, а потом и фантомная змея таким налетом ее не устрашит.
Гленвиар долго смотрел с любопытством и наконец не выдержал:
— Чему вы улыбаетесь? И что такое бормотали себе под нос, пока не рухнули на пол? Что-то вроде: «Сыта, уже сыта! Ты сыта и между нами стекло».
— О, не обращайте внимания, — отмахнулась Лера, — это рабочие моменты. Вчера же условились: если будут заметные сдвиги к лучшему — расскажу. Давайте поговорим о вас.
— В какой момент мое сознание полностью отключается и насколько трудно контролировать себя после? — хмыкнул Гленвиар.
— Нет, я изменила тему консультации. Сочла, что бесполезно обсуждать рефлексы, поскольку человеку с ними никак не справиться. Я уверовала в невозможность сопротивления дракону и смирилась с этим фактом, так что не буду вас больше мучить неприятными, глубоко личными вопросами.
Гленвиар замер. Лера отказывается от попытки его осчастливить? Соглашается, что это невозможно? Несмотря на то, что он давно ждал этого признания и не сомневался, что оно непременно рано или поздно последует, его неразумное сердце защемило от мимолетной острой боли. Неужели в глубине души он все-таки позволил себе надеяться? Глупо. Он всегда знал, что чудес не бывает, ни в одном из миров волшебные феи не живут, следует рассчитывать только на себя и на немногих верных соратников, на их профессиональное мастерство. Лера, безусловно, тоже специалист, но специалист человеческий, он же сам об этом вчера думал, а теперь и она это поняла.
Последняя надежда не оправдала себя, как и все предыдущие. Что ж, он смирился со своей судьбой еще три года тому назад, когда стоял над могилой своей невесты. Когда принимал из рук убитого горем Красного Дракона искореженный, уничтоженный посмертным взрывом магии родовой артефакт, зачарованный им для Илии: обручальное кольцо. Кольцо такое же разбитое, оплавленное и лишенное магических сил, как он сам. Он так и не удосужился наложить свою магию на другой артефакт, готовясь к приездам человеческих невест, — он не настолько верил в затею Эриаса. Правильно не верил. Ну, ему было приятно познакомиться и пообщаться с Лерой, она показала себя достойной представительницей человечества и стойко держалась до конца, пока не поняла окончательно, в какую безнадежную аферу втянул ее главный советник. Он прикажет придворному лекарю осмотреть ее сына и выяснить, можно ли его вылечить в их больницах.
Гленвиар поднялся и произнес:
— Спасибо, что попытались, Лера, было приятно иметь с вами дело, извините, если что не так. Теперь, когда вы признали, что миссия спасения дракона не удалась, вы вернетесь в свой мир? Я не буду принуждать вас к выполнению договора, заключенного на магии, позволю расторгнуть его по обоюдному желанию.
Лера изумленно перебила его рассуждения:
— Что?! Миссия спасения не удалась? С чего вы это взяли?
У нее только-только дело сдвинулось с мертвой точки, а он — не удалась!
Гленвиар растерялся:
— Вы сказали, что сопротивление мне невозможно, что вы с этим смирились и перестанете заниматься моей проблемой.
— Чепуха, заниматься не перестану точно, меня не учили бросать в беде своих клиентов! Что смирилась с невозможностью сопротивления — верно, поэтому нужно отказаться от не оправдавшей себя методики и перейти к новой.
— К новой? — переспросил потрясенный Гленвиар. У этой ненормальной какие-то новые «методики» имеются? Что-то ему самому страшно становится…
А драконьему сердцу страшно не было — оно пустилось вскачь, посылая по венам пенящиеся пузырьки радости и облегчения: Лера не отступилась от идиотской затеи со счастьем, она еще верит в благополучный исход. Ему захотелось словесного подтверждения этой веры:
— Думаете, новая методика сработает лучше прежней?
— Да, есть веские основания полагать, что так и будет. Сегодня я продержалась три минуты — в следующий раз планирую простоять дольше.
«А потом и вовсе перестану обращать внимание на ваши ментальные атаки, — понадеялась про себя Лера. — А что? Привыкну к змеям, буду радостно распахивать объятия при их появлении и мило чмокать в обе чешуйчатые щечки. Учитывая, что меня сейчас не тошнит и не трясет при таких фантазиях, — дело это верное!»
— Вы продержались благодаря какой-то методике?! Я предполагал, что только из-за силы воли.
— О, не буду отказываться от комплиментов моей силе воли, но без определенной технологии она была бы бесполезна. Гленвиар, присядьте и поведайте мне, что вы знаете о своем влиянии на человека: жертва ваших рефлексов всегда боится одного и того же?
Вопрос был задан Лерой не из пустого любопытства: если она победит боязнь змей, то не придет ли на смену нечто другое? Иных фобий она за собой давно не замечала, но ведь у любого человека имеются и вполне нормальные, объективные страхи: страх за жизнь своего ребенка, например. Вдруг вместо змей она начнет видеть умирающего Алешу?!
— Люди видят то, чего боятся больше всего, чаще это змеи. Но кому-то мерещатся пауки, высокие горы, с которых они слетают вниз, глубокие водоемы, в которых они тонут. Каждый кричит о своем.
— А страх за родных и близких?
— Он тут ни при чем, моя сила пробуждает инстинкт самосохранения и только, лишь те страхи, что несут смерть вам, а не тем, кто вам дорог. Ваш инстинкт самосохранения изначален и примитивен, ему нет дела до других, только до самого себя, — пояснил Гленвиар.
— Таким образом, проблемой являются лишь фобии, это единственная опора для вас при атаке на разум человека? Хорошо! А если у кого-то фобий нет?
— Так не бывает. Страхи есть у всех, так же как инстинкт самосохранения. Вы подсознательно боитесь всего, что несет вам смерть. Или даже не несет смерти: Эриасу мерещатся безобидные ящерицы.
— Ящерицы?
Как она не додумалась раньше?! Сама же называла драконов ящерицами поначалу, пока не увидела Гленвиара во всем великолепии человеческого образа, а потом и позабыла! Вот на кого похожи змеи — на ящериц, которых она совсем не боится! Ящерицы представляются ей очень милыми, потешными и юркими существами, так и будем представлять себе, что змея — это упитанная ящерица, поджавшая ножки. Или даже родившаяся без ножек, бедняжечка, такие на Земле бывают.