Психолог

Меджитов Вадим

Зигмунд ни секунды не колебался.

— Смерти. Потому что мир несовершенен по их вине. По крайней мере, я так это понимаю сейчас. Мне не хватает знаний, чтобы увидеть картину полностью.

Рестар еще раз сжал руку Зигмунда, но уже мягко и тепло.

— Тогда мы на одной стороне, Зигмунд. По крайней мере, пока. Мне тоже не хватает знаний, чтобы понять тебя полностью, но сейчас мне они и не нужны. Скажи только — если я на твоих глазах убью аудитора или носителя темной души, который делает этот мир таким, как он есть… ты будешь против?

— Вовсе

нет, — Зигмунд тепло улыбнулся своему другу.

Рестар хрипло рассмеялся и сильно ударил Зигмунда по плечу.

— Тогда заметано! Не знаю, куда заведет нас наша дорога, Зигмунд, но сейчас я рад, что обрел нового друга, очень рад, Зигмунд.

И они выпили еще вина в знак неожиданного примирения и отправились на боковую, чтобы встретить новый день с больной головой, но свободной душой.

XXXIV

— Куда теперь? — Рестар начал чесать ухо, что он всегда делал в периоды легкой неопределенности.

— Ты первый раз спрашиваешь за долгое время, — Зигмунд усмехнулся. — Есть разница?

— В общем, нет. Но мы можем вернуться назад, к твоему другу.

— Куда угодно — только не туда, — Зигмунд вздохнул. — Не хочу снова стать ему обузой. Мы встретимся позже… если выживем.

— Тогда давай перейдем границу, заглянем к русичам. Говорят, это интересный народ. Самобытный и депрессивный.

— Это нам подходит, — с легкой улыбкой кивнул Зигмунд.

И они с легкими сердцами и тяжелыми сумками отправились в путь. Была уже середина дня, солнце высоко висело на небосводе, на котором не было видно ни облачка, а тяжелое похмелье, преследовавшее их на протяжении трех последних дней, слегка отступило. Зигмунду даже иногда начинало казаться, что голова у него и не болит вовсе, хотя это было лишь психологической иллюзией, что он воссоздал в своем сознании ради хоть какой-то защиты.

Когда они уже потеряли деревню из виду, Рестар вдруг забеспокоился и начал хлопать себя по карманам и по новой походной сумке, купленной у проезжавшего мимо торговца (который тоже был разбойником, как и многие в королевстве Роуг).

— Забыл что-то? Можем вернуться, — участливо спросил Зигмунд у своего друга.

— Подожди. Должна же она быть тут, я помню, как я… ага! Нашел.

И он с облегченным выражением на лице достал из потайного бокового кармашка на сумке (даже вещи и товары в королевстве Роуг отдавали своеобразной разбойничьей романтикой) маленькую записную книжку. Зоркий взгляд Зигмунда ухватил милые изображения ежиков на твердой обложке.

Только тут Рестар спохватился. Он весь покраснел, засуетился и хотел было уже убрать блокнот обратно в сумку, но под испытующим взглядом Зигмунда сдался.

— Это… записная книжка…

— Ты можешь и не объяснять, — спокойным голосом успокоил своего друга Зигмунд. — Главное, что ничего важного не потерялось.

— Да просто… чтобы ты не подумал… — Рестар слегка покраснел.

— А что тут думать? — Зигмунд демонстративно пожал плечами,

но сам искоса любопытным взглядом оглядывал оборотня, ожидая дальнейших объяснений.

— Это ее записная книжка. Ее походный дневник, — Рестар с любовью начал перелистывать странички, останавливая взгляд на некоторых из них.

Зигмунду не надо было уточнять, кого Рестар имеет в виду.

— Она всегда носила его с собой? — как бы невзначай спросил Зигмунд.

— Да… — Рестар уже с головой ушел в воспоминания. — Мы с ней обещали друг другу, что будем записывать и отмечать все места, которые мы посетили. Я был против такой глупой, как мне тогда казалось, затеи, но она всегда мечтала путешествовать… просто путешествовать по миру, понимаешь, без определенной цели…

Друзья вошли под тень большого, раскинувшего свои могучие природные лапы дерева, у которого без дальнейших раздумий и решили остановиться.

— Но ее родители, учителя… ее образование… все это определяло ее дальнейшую судьбу на долгие годы вперед…

Оборотень тяжело вздохнул, рассеянными движениями распаковывая сумку, чтобы состряпать себе походный скудный обед.

— В общем, так и не удалось нам вдоволь побродить по свету. И этот блокнот… это последнее, что напоминает мне о ней, пусть это и выглядит, как…

— Это очень ценный блокнот, — просто отметил Зигмунд. — Не так важно, в каком виде оформлена память о дорогом тебе человеке, Рестар. Главное, что ты бережно и с уважением относишься к своим воспоминаниям о ней.

Оборотень грустно покачал головой.

— Некоторые говорили мне, что цепляться за прошлое слишком долго неправильно. Что надо отпустить человека, идти вперед.

— А некоторые древние культуры поклонялись своим умершим предкам всю жизнь, как богам. Даже сейчас считается хорошей традицией время от времени посещать могилы близких тебе людей.

— Я не это имел в виду, ты это прекрасно знаешь, — совершенно беззлобно возразил Рестар.

— Знаю, — Зигмунд кивнул. — А что мне еще тебе сказать? Долго рассуждать ни о чем? Лишь время покажет, как мы потом будем относиться к прошлому. А сейчас рана еще свежа, а ее убийцы до сих пор разгуливают на свободе.

— Я не собираюсь ограничивать их свободу, Зигмунд. Я просто хочу их убить. Всех их. До единого. Не разбирая, кто прав, а кто виноват.

— Да.

Рестар прикоснулся пальцами к бутылке с вином, которую они взяли с собой, но через мгновение передумал и отпил воды из фляги.

— Как ты думаешь, Зигмунд? Только честно. Мои попытки сделать месть основной целью в жизни… это что? Отчаяние? Помутнение рассудка? Неумение справиться с тяжелой утратой?

— Почему ты так думаешь? — ответил вопросом на вопрос Зигмунд.

— Я уже думал об этом. Много раз. Задавал себе миллион вопросов, но все больше запутывался, — он посмотрел в глаза своему другу. — Зигмунд, моя любимая, по сути, умерла на войне. Как ни прискорбно это признавать, но это можно сравнить исключительно с войной.