Психология искусства (вариант)
Шрифт:
Горацио трепещет от ужаса и изумления – после прежних слов! «Проверка» кончена. Бернардо и Марцелл оказались правы. И как сразу – видение – убедило Горацио. Бернардо замечает это.
БернардоНу что, Гораций? Полно трепетать.Одна ли тут игра воображенья?Как ваше мненье?ГорациоБогом поклянусь:Я 6 не признал, когда б не очевидность!И тут же Горацио, пришедший проверить и уверявший, что Дух не придет, вместе с солдатами начинает обсуждать тайну
Но переходим дальше к «отражениям». Тень заставила своим явлением оцепенеть Горацио и трепетать от изумления и страха, и непонятность явления – его ужасность, и изумительность, и чудесность – заставляет стучаться в двери тайны, выведать, зачем приходит королевский призрак, заставить его заговорить. Но Дух нем. Потрясенные, они толкуют, что бы могло означать явление Тени.
МарцеллА с королем как схож!ГорациоКак ты с собой.И в тех же латах, как в бою с норвежцем……Невероятно!МарцеллВ такой же час таким же важным шагомПрошел вчера он дважды мимо нас.ГорациоПодробностей разгадки я не знаю,Но, в общем, вероятно, это знакГрозящих государству потрясений.Таинственное посещение призрака в «мертвый» часночи вызывает смутные предчувствия грядущих бедствий и несчастий. Здесь Горацио, так странно стоящий вне самой трагедии, с самого ее краю, как бы со стороны воспринимающий все, правильно определяет роль Тени: точно и определенно «направить мысль» нельзя («подробностей разгадки…» и т. д.), но в целом – это предвестие, завязка бед и бед необычных («грозящих потрясений»). После указания Горацио на его предчувствия, будто явление Тени несет ужасный и странный переворот, Марцелл, простой солдат, начинает связывать это явление с лихорадочными военными приготовлениями, что идут по всей стране и необъяснимостью своей отсюда указывают, что готовится что-то странное и страшное.
МарцеллПостойте. Сядем. Кто мне объяснит,К чему такая строгость караулов,Стесняющая граждан по ночам?Чем вызвана отливка медных пушекИ ввоз оружья из-за рубежа,И корабельных плотников вербовка,Усердных в будни и в воскресный день?Что кроется за этой потной гонкой,Потребовавшей ночь в подмогу дню?Кто объяснит мне это?Совершаются как будто самые будничные события и приготовления, но все чувствуют таинственную тревожность, окутывающую и проникающую все. Горацио обращается к прежним событиям, к тому, чего уже нет, по что было и что определяет собой все будущее.
ГорациоПостараюсь.По крайней мере, слух таков.Король, Чей образ только что предстал пред нами,Как вам известно, вызван был на бойВластителем норвежцев Фортинбрасом.В бою осилил храбрый Гамлет нага,ТакимЭтот рассказ о прижизненной завязке событий – на этой половине мира – (опять рассказ!) связывается с потусторонним, замогильным явлением Духа: как удивительно переплетено земное с небесным, здешнее с потусторонним, то, что совершается здесь, на этой половине известного мира, продолжается по ту сторону, связывается, сплетается с ним.
БернардоЯ думаю, что так оно и есть.Не зря обходит в латах караулыЗловещий призрак, схожий с королем.Который был и есть тех войн виновник.Раньше – король, – здесь – король – теперь – Тень, там Дух – двойная завязка трагедии. Вот точное определение роли Тени: непонятно связана она со всем происходящим здесь, она – истинная завязка этих «войн». Роковой поединок Гамлета и Фортинбраса, о котором рассказывает Горацио, не кончился; он продолжается в сыновьях, – не встречающихся ни разу, – бездейственная борьба, что составляет внешнюю рамку трагедии. В роковые минуты истории и жизни чувствуется участие неземного в земных событиях. И эта Тень – бельмо, пылинка, закрывающая глаз души.
ГорациоОн как сучок в глазу души моей,В года расцвета Рима в дни побед,Пред тем как властныйЮлий пал, могилыСтояли без жильцов, а мертвецыНа улицах невнятину мололи.В огне комет кровавилась роса,На солнце пятна появились; месяц,На чьем влиянье зиждет властьНептун, Был болен тьмой, как в светопреставленье.Такую же толпу дурных примет,Как бы бегущих впереди событья,Подобно наспех высланным гонцам,Земля и небо вместе посылаютВ широты наши нашим землякам.В самые высокие дни Рима пустели могилы, чувствовалось замогильное – перед гибелью, являлись мертвецы. Таково «отражение» в душе студента Горацио явления Тени – высокохудожественный штрих. Тень тоже знамение страшных событий, предчувствием которых так насыщена эта сцена, – всегдашние предтечи судьбы, прологи грядущего бедствия. Великие события, идя на землю, отбрасывают впереди себя, перед собой тени [75] . Ведь тень – вообще в нашем смысле – есть отображение, отраженная проекция в двухмерном пространстве трехмерного. Здесь тень есть проекция в трехмерном пространстве трагедии – «четырехмерного», потустороннего.
75
Приблизительно такова мысль великого историка Моммзена о великих событиях в истории.