Психология оценки и принятия решений

Плаус Скотт

В этом исследовании мы использовали почтовый опрос, чтобы определить стиль атрибутирования знаменитых психоаналитиков, специалистов по бихевиоральной терапии и не имеющей отношения к медицине контрольной группы. Респондентов просили объяснить три гипотетические проблемы, касающиеся их самих, их лучших друзей того же пола и клиентов. Например, респондентов спрашивали, как они объясняют нарушение сна кошмарами. Эти ответы потом сортировались по измерениям: ситуационные—диспозиционные; физиологические—психологические.

Результаты показали ряд интересных тенденций. Во- первых, психоаналитики имели тенденцию объяснять проблемы с точки зрения личности пострадавшего, тогда как бихевиоральные терапевты и немедики объясняли, используя ситуационные

или сплетение ситуационных и диспозиционных факторов. Во-вторых, когда гипотетические проблемы касались их клиентов и друзей, психоаналитики имели тенденцию видеть их как психологические отклонения, но когда те же проблемы касались их самих, они объясняли их с физиологической точки зрения. У бихевиоральных терапевтов и немедиков не было таких склонностей. И наконец, врачи больше склонялись к физиологическим объяснениям и меньше — к психологическим, чем немедики. Эти открытия привели к следующему заключению: «выбор терапевта может оказаться важным фактором в этиологии заключения и направляющих рекомендациях, независимо от конкретной проблемы» (Плаус и Зимбардо, 1986, с. 570).

Другие предрассудки атрибутивности

В дополнение к разнице атрибутирования у наблюдателей и действующих лиц, фундаментальной ошибке атрибуции и тенденции игнорировать информацию о консенсусе, существует еще ряд смещений в атрибутировании, влияющих на социальные оценки. Например, люди охотнее признают ответственность за успехи, чем за неудачи (Миллер, 1976; Муллен и Риордан, 1988; Шленкер и Миллер, 1977). Дейл Миллер и Майкл Росс в 1975 году писали об этой тенденции как о «самовозвышающем» смеще-

231

нии в атрибутировании, и исследования говорят о том, что она возникает из сложного комплекса когнитивных и мотивирующих факторов (например, ложных надежд, стремления выглядеть лучше, необходимости защищать самооценку).

Еще зафиксированы смещения, известные как «эгоцентрические» смещения в атрибутировании, в которых люди признают большую свою ответственность за совместные результаты, чем другие участники атрибутируют им. Майкл Росс и Фиоре Сиколи в 1979 году провели первое эмпирическое исследование эгоцентрических смещений. В этом исследовании Росс и Сиколи просили 37 супружеских пар заполнить анкеты с вопросами об их взаимоотношениях. Каждого человека просили оценить, насколько он или она отвечает за каждое из 20 действий, таких как приготовление завтрака, мытье посуды и т.д. В 16 из этих действий проявились эгоцентрические смещения (т.е. когда оценки обоих партнеров были сопоставлены, их сумма значительно превышала 100%).

Несмотря на то что эгоцентрические смещения иногда просто признак чрезмерного роста кредита на положительные события и поведение, Росс и Сиколи обнаружили, что они возникают и в случаях негативных событий. Например, партнеры имели тенденцию так же смещенно оценивать разжиганиеконфликтов, как и их разрешение. Эти открытия говорят о том, что эгоцентрические смещения — больше, чем проявление самоусиления. В некоторых случаях они могут возникать из- за того, что собственные действия более доступны (легче вызываются в памяти), чем действия других людей (Томпсон и Келли, 1981).

Еще одно, близкое к описанным, смещение — «эффект позитивности», названный так Шелли Тейлор и Джуди Койвумаки в 1976 году. Эффект позитивности — это тенденция атрибутировать положительное поведение диспозиционными факторами, а негативное — ситуационными. В своем исследовании Тейлор и Койвумаки показывали женатым людям перечень позитивных и негативных поступков, совершенных ими, их половинами, друзьями и т.д. Например, в число положительных поступков входили комплименты, одобрение кого- либо, радость. В число негативных поступков входили резкость, грубость, забывчивость. Тейлор и Койвумаки просили испытуемых оценить, насколько эти поступки свойственны им или другим людям, чтобы выявить ситуативные и диспозиционные факторы. Они обнаружи-

232

ли (независимо

от того, кому приписывался поступок), что позитивное поведение атрибутировалось в основном позиционными факторами, а негативное — ситуативными.

Конечно, Тейлор и Койвумаки не просили испытуемых оценивать поведение людей, которые им не нравились; в противном случае им пришлось бы говорить об «эффекте негативности» (см., например, Риган, Штраус и Фацио, 1974). Кроме того, Томас Петтигрю (1979) назвал эффект негативности за нелюбовь к окружающим «ультимативной ошибкой атрибутивности». Петтигрю, широко известный эксперт по расовым предрассудкам, писал: «Когда впутываются раса и этническая принадлежность, атрибуция принимает форму уверенности в том, что поступки определяются национальностью, генетической характеристикой презираемых людей в целом, и становится основой расистской доктрины» (с. 465).

Но мнение Петтигрю основано не просто на пустых предположениях. В 1976 году Берт Дункан связал атрибутивные смещения с расовыми предрассудками. В своем эксперименте он предлагал белым студентам просмотреть видеозапись, где двое людей горячо спорили. Под конец записи один из них толкал другого. Эксперимент имел четыре варианта: (1) черный толкает белого; (2) белый толкает черного; (3) оба спорщика белые; (4) оба черные. Испытуемые не только оценивали удар как более сильный, когда черный человек толкал белого, но и использовали при этом диспозиционные факторы, а ситуативные, когда это делал белый.

Еще одна форма атрибутивного смещения — смещение, которое часто предшествует предубежденной оценке — это тенденция приписывать себе большую гибкость, чем другим. Это смещение было впервые зафиксировано в Германии Дэниелом Каммером в 1982 году и было повторно исследовано в США Терри Бакстером и Льюисом Голдбергом в 1984. Каммер предлагал испытуемым 20 биполярных шкал для оценки, например, спокойный—резкий, осторожный—смелый и т.п., и просил их оценить, насколько они и их друзья проявляют эти качества от случая к случаю. Каммер обнаружил, что люди демонстрируют свое поведение как более гибкое, чем поведение своих друзей, видят себя более разнообразными и менее предсказуемыми, чем окружающих (Сенди, Готалс и Редлоф, 1988), и охотнее обсуждают внутренние состояния — тревоги, мысли, чувства — свои, (233:) а не других (Уайт и Янгер, 1988). Результатами такой недооценки окружающих безусловно являются расизм, нацизм и дискриминация по половому признаку.

Заключение

Как вы объясняете то, что с вами происходит? Относите ли вы это на счет ваших собственных способностей, интересов и манер или внешних факторов? Типичны или специфичны обстоятельства?

Эта глава открывалась тремя краткими сценариями: (1) вы встретили друга, и он сделал вам комплимент по поводу вашего выступления; (2) вам не повезло, и дела пошли плохо; (3) вы выступали с важным докладом, но аудитория реагировала .отрицательно. Все они взяты из Attributional Style Questionnaire ,составленного Мартином Селигманом и его коллегами (Петерсон, Земмель, фон Байер, Абрамсон, Металски и Селигман, 1982). Они использовали этот вопросник, чтобы узнать, показывают ли люди, подверженные депрессии, иную атрибуцию, чем остальные. В предварительной записке Лин Абрамсон, Мартин Селигман и Джон Тисдейл в 1978 году предположили, что подверженные депрессиям люди имеют тенденцию считать негативные события постоянными и глобальными (например, «Мне постоянно не везет»). Исследования, проведенные Селигманом и его коллегами, подтвердили эту гипотезу (Селигман, Абрамсон, Земмель и фон Байер, 1979), так же как и результаты статистического «мета- анализа», проведенного на основе более чем 100 опытов (Суини, Андерсон и Бейли, 1986). Способ атрибутирования действительно зависит от душевного здоровья и эмоционального состояния.