Психология проблемного детства
Шрифт:
Если вы увидели, что взрослый и воспитанный мужчина бросает окурок, где стоит себе под ноги, можете быть уверены – он из числа тех, с кем женщины обращаются бесцеремонно. В душе он аутсайдер и они это чувствуют.
Привычка относиться к успеху как результату стечения благоприятных обстоятельств, а поражению – логичному следствию своей несостоятельности, войдя в характер, формирует очень своеобразное мироощущение.
На рис. 12 почва – недостаточная конкурентоспособность в силу ограниченных возможностей.
Ситуация – нескрываемое разочарование окружающих в своих ожиданиях.
Паттерн – ощущение слабости ролей-принципов, нуждающихся в защите.
Драйв – стремление уберечь роли-статусы от интервенции из вне.
Рис. 12
Защита –
Компенсаторно-уступчивый вариант психологической защиты встречается по жизни часто. Это нормальное состояние того, кто не может угнетать другого. Уступчивость, готовность выполнять неблагодарные обязанности, скромность запросов, которые производят впечатление альтруизма, чаще всего лишь способ обойти фрустрирующее препятствие. Кстати сказать, далеко не всегда означающий притворство. Искренность аффилиативного стремления переводит мотивацию на эмоциональный уровень, где себя не нужно принуждать. Все происходит как бы само собой.
Недаром те, кто преодолел трудности адаптации и смог выйти на уровень конструктивных отношений с окружающими, зачастую не чувствуют признательности к тем, к кому липли (по Л. Зонди) в минуту жизни трудную.
Если компенсаторно-уступчивый вариант не приносит психологической разрядки, вполне вероятен аддиктивный путь уклонения от внутреннего конфликта. Аутсайдеры предпочитают опьянение и их можно понять. Иллюзорная самодостаточность, призрачная власть над окружающими, которые приносит алкоголь, позволяют сбросить тягостное бремя чуждых по духу ролей-функций. Поначалу это всего лишь факт личных предпочтений, но со временем начинается поиск собратьев по духу, нередко на уровне элементарного желания быть принятым без каких-либо условностей.
Отдельно следует упомянуть вариант, когда подростки, воспитанные в обстановке тягостной для них педагогической депривации, воспринимают реакцию эмансипации с излишним энтузиазмом и идут на риск контакта с наркотиками по наивности.
Демонстративно-оппозиционный вариант дает о себе знать, когда компенсаторно-уступчивый себя исчерпал, а характер достаточно тверд. В поведении появляется дерзость отчаявшегося. В школе это бросается в глаза, когда вчерашние адьютанты и порученцы учителя превращаются в «тупоумных кривляк» и начинают дерзить ни к селу, ни к городу. Став взрослыми и чувствуя свою аффилиативную непривлекательность, вымещают досаду на тех, кому обязаны. «И теперь в застиранном халате / на меня орет она с утра, / вот, что мы имеем в результате / нами нанесенного добра. / А еще орет она на Верку (дочь) / и на всех подряд она орет», – отметил как-то И. Иртенев. Но иногда стремление противопоставить себя угнетающей системе приобретает форму жертвы. «Знаете ли, Родион Романович, что значит у иных «пострадать»? Это не то, чтобы за кого-нибудь, а так просто «пострадать надо»; страдание, значит, принять, а от властей – тем паче. Так вот, я и подозреваю, что Миколка хочет «страдание принять» или вроде того. Это я наверно, даже по фактам, знаю-с. Он только сам не знает, что я знаю. Что, не допускаете, что ли, чтобы из народа выходили люди фантастические? Да сплошь». (Ф.М. Достоевский)
Гораздо многообразнее по своей картине отщепление чувств от рациональных мотивов поведения. Когда воображение становится источником эмоций, человек отчуждается от реальности, выбирая путь, ведущий к поражению. Нередко – в творчестве.
Таковы общие тенденции. Во что они выльются в конкретной судьбе человека с учетом его предпочтений, побуждений, влечений, зависит от многих факторов. В частности, от тех отклонений в психическом развитии, которые мы будем рассматривать дальше. Но свое значение имеет и этическая традиция, присущая нашему национальному характеру (о чем мы говорили в первой главе). Автократический режим, где носитель власти видит свое преимущество в возможности не церемониться с личностью подчиненного, весь основан на комплексе аутсайдерства. Недаром в России официальное обращение к старшему «твой раб» держалось до начала XIX века. И «путь, ведущий к поражению» легко сменял уступчивую законопослушность масс. С ролями-статусами у нашего народа не ладится. С этим приходится считаться. Как заметила в своей работе «О русском национальном характере» К. Касьянова, по уровню влияния психических особенностей на мотивы поведения мы недалеко ушли от возраста, при котором доминирует потребность в отождествлении. Так что, оценивая роль педагогической депривации в формировании личности отдельного человека, не следует упускать из вида, в какой мере его воспитательная среда в целом продвинулась в направлении демократии, а в какой – осталась верна нашим привычным архетипам.
Изоляция психологическая
Родители – невротики воспитают своего ребенка невротиком, какой бы системы воспитания они ни придерживались. Эта поговорка психологов, к сожалению, навеяна реальной жизнью, хотя и звучит пессимистично.
В младенчестве дети только радуются ежеминутному общению с взрослыми, особенно с родителями, так как присутствие матери исчерпывает их потребность во внешних впечатлениях. Темпы развития задатков личности притормаживаются, но «затисканные» дети не чувствуют себя несчастными. Дефицит самостоятельности еще не дает себя знать. Тревожность же перетекает и впитывается в душу незаметно (матери достаточно вытереть нос ребенку нервным движением, чтобы вся ее неуверенность в себе передалась ему полностью).
В дошкольном возрасте ощущение глухой враждебности мира становится отчетливее. Тем более, что родители могут изолировать ребенка от притока внешних впечатлений не только психологически, но и фактически. Лично я, уже будучи на склоне лет, до сих пор вспоминаю со жгучим стыдом, как мы – дети, приехавшие на лето в деревню, бегали в лес и поле мимо дома пастухов, где томилась наша сверстница, которую родители закрывали на ключ до своего возвращения со стадом. Бедный ребенок всеми силами старался заманить нас к себе, но нам было запрещено ходить в этот дом, так как пастухи считались чужаками. И хотя такой удел все-таки редкость, работая с детьми, время от времени приходится сталкиваться со случаями, когда родители-отщепенцы ведут вместе с ними очень замкнутую жизнь. Ну, а тех, кто зациклен на семье, вообще много среди невротиков. Дело в том, что именно в дошкольном возрасте просыпается интерес к рождению и смерти. Сейчас дети боятся, что близкие умрут, хоть и не понимают до конца, в чем это состоит. Но тревога есть. И если от родителей слишком многое зависит, если они – центр жизни, страх за них нередко приобретает невротическую окраску. Обкусывание ногтей, булимия, ночной энурез – нередкие спутники психической изоляции. Начинается закладка комплекса «живущего в норе».
В начальной школе многое зависит от успехов в учебе. Если все складывается хорошо, домашний ребенок становится любимчиком учителя и продолжает развиваться как бы в скорлупе отношений, напоминающих семейные. В частных школах, куда родители отдают своих детей, полагая, что тем в обычном коллективе будет не по себе, такой стиль отношений специально культивируется. Если же успехи сомнительны или вовсе недосягаемы, а система и среда не склонны к поблажкам, школа оправдывает уже впитавшиеся тревожные опасения. Дети стремятся инстинктивно сохранить примат семьи в оценке внешних значений, что только усугубляет отчуждение. В обычной школе учитель не может допустить главенства родительского мнения над своим, даже если бы этого хотел. В глазах остальных он – власть. Он уберегает от когнитивного диссонанса. Он не может быть не прав. У тех же, кто хотя бы исподтишка ориентируется на родителей, зреет чувство скрытого превосходства над системой. Тот зародыш позиции отщепенца, который в дальнейшем позволит скептически относиться к ожиданиям со стороны общества и государства. Пока все это выглядит как обидчивость и упрямство, не лишенные ипохондрической окраски (стремления склонить ситуацию в свою пользу, изображая болезнь). Как известно, «маменькины сынки» часто бывают симулянтами.
В отроческом возрасте индуцированная родителями невротическая предрасположенность обрушивается на них самих. Пренебрежительное отношение к системе (за счет прочного тыла) с готовностью конфликтовать с учителями и тревожное – к среде, где воображаемые страхи становятся вполне реальными, резко сузили возможность занять достойное положение в обществе. А это одна из основополагающих потребностей возрастной психологии. Вынужденные сидеть в «экологической нише» семьи, дети привычно ждут, что та возьмет на себя их проблемы, а она уже не в состоянии это сделать. Общение с родителями начинает напоминать отшельничество. И многие идут на это, лишь бы уберечь детей от испытаний реальной жизни подольше. В моей экспертной практике был случай, когда родители гордились тем, что их 12-летний сын целый год изо дня в день сидел с отцом и лепил с ним крепость из пластилина, за что дали какую-то премию. Когда же повзрослевший подросток оказался в совершенно нелепой криминальной ситуации из-за своей потрясающей неопытности (речь шла об убийстве), мать никак не могла понять, что плохого в том, что ребенка ограждали от дурных уличных примеров.