Психология проклятий
Шрифт:
Сагрон смотрел на неё. Молча — казалось, время на комментарии и весь словарный запас он исчерпал уже в первом своём изречении. Котэссе отчаянно хотелось уйти — но она напомнила себе, что нельзя, и всё так же молча смотрела на него.
Мужчина раздражённо тряхнул головой — неестественно светлые волосы, результат, наверное, колдовства, может быть, неудачный откат, хотя они и не казались седыми, довольно длинные, почему-то придавали ему какой-то немного мистический и, возможно, излишне загадочный вид. Котэссе это не нравилось едва ли не больше вальяжности и наглости в каждом жесте. Она
— Четыре, — наконец-то протянул он. — Зачётку и свободна.
Котэсса задохнулась от возмущения. Четыре?! Она знала предмет лучше всех в группе, и прямо у неё перед носом несколько хорошистов и один троечник, отчаянно списывающие весь экзамен, вылетели с пятёркой.
— Почему четыре?
Мужчина удивлённо посмотрел на неё. Холодные и неожиданно тёмные глаза зло прищурились, и он криво усмехнулся.
— Что значит — почему четыре? — переспросил он, кажется, выражая своё кошмарное возмущение по тому поводу, что она посмела возразить. Котэсса не сдвинулась с места, будто бы на самом деле ей не было всё равно, сколько ей поставят. Сагрону это не нравилось — ему казалось, что всем студентам абсолютно наплевать на оценки, а тут стоит, требует что-то, задаёт вопросы…
— Я уверена, что там всё написано верно, — твёрдо промолвила девушка. — И вопрос раскрыт максимально полно, по крайней мере, в пределах университетской программы. Почему четыре?
— Ты списывала, что так уверена?
— Нет, — Котэсса сложила руки на груди и твёрдо посмотрела на него. — Не списывала. Учила. И поэтому твёрдо знаю, что всё написано верно. И требую соответствующую оценку.
— Пятёрку следует подтвердить практическими умениями.
— Вы остальных тоже просили об этом?
— Это имеет значение?
Котэсса не отреагировала. Она твёрдо смотрела на него, кажется, с уверенностью, что балл свой должна получить — и именно сегодня, и вообще, отказы не принимаются. Почему-то Сагрону внезапно стало дурно от этой настойчивости — на четвёртом курсе, Ролан твёрдо сказал, преподавать ему придётся, а контакт со старостой обязан быть у каждого преподавателя. Если же тут такая староста, если она ведёт себя до такой степени нагло и требует, вымогает оценки, то чем всё закончится в итоге?
Он наконец-то встал, подался даже немного вперёд, глядя прямо в её глаза, и усмехнулся.
— Хорошо. Лучшая тренировка — это выполнить на практике то, что описано в теории на этом листике. Например, вдохнуть силу в заклинание, как здесь расписано.
— А разве это входит в программу третьего курса? — в голосе Котэссы слышалось некое сомнение, даже испуг, и Дэрри довольно усмехнулся. Один этот факт уже почему-то доставлял ему некоторого рода удовольствие — что он сумел поставить её на место. Точно в этом и была вся суть экзамена, доказать, что эта девочка, вся такая примерная и чем-то напоминающая Элеанор, списывала, самым наглым образом переписала со своего "светлячка" на лист бумаги всё, что только смогла, а теперь пыталась заставить его поставить пятёрку.
— А разве только программой
— Я готова, — она выпрямила спину и вытянула ладонь, позволяя магии скользнуть от головы до кончиков пальцев рук. — Произносите заклинание, и моя магия его оживит.
Сагрон опешил. Он был уверен в том, что девушка всё-таки отступится и не станет соглашаться на безумный для третьего курса эксперимент. Это даже не магистратура, аспирантура — да, может быть. Знание, достойное воистину архимагов, сейчас преподносилось в теории, но не в практике.
— Я б согласился на четвёрку, — небрежно отметил он.
— Я не трусиха, — покачала головой девушка. — И, к тому же, это в привычке у мужчин — отступать.
Он сжал зубы. Дерзит! Но поспорить было невозможно — сам только что обнажил свою слабость, сообщил ей об этом, а теперь чего ждёт, помилования?
В голове крутилось множество заклинаний. Дать простое и успокоиться — нет, это не устраивало Сагрона. Сложное? Чтобы поставить её на место? Но всё же, следовало выбрать что-то неразрушительное, такое, чтобы если вдруг у девушки всё-таки получится нечто в этом роде, вдохнуть хотя бы немного силы в заклинание, она всё-таки не смогла ничего испортить.
Он был уже почти готов выдать достойную этой ситуации формулу, когда сила сорвалась с рук. Удивлённо вскинула голову Элеанор, как раз прочитавшая — без вложения магии, — заклинание, над которым и работала в диссертации. Сагрон содрогнулся, повернулся — казалось, время замерло и для него, и для Котэссы, с чьих рук видимой золотой струйкой полилась сила, — а потом в грудь и его, и Ролана ударило тонким золотистым лучом. Мужчины синхронно содрогнулись, отшатнулись от девушки, а Элеанор так и замерла, открыв рот — будто бы собиралась договорить что-то, но теперь не могла выдавить из себя ни единого слова.
А после, будто бы в подтверждение того, что день сегодня был отвратительным, весело рассмеялась.
— Элеанор, — прошипел Сагрон, — скажи мне, родная, над каким заклинанием ты работаешь в своей диссертации?
— О, доцент Дэрри! — сквозь смех выдавила она, отчасти пародируя собственную мать с этим её надменным, повелительским тоном. — Вы не поверите, проклятья разряда Верности!
Котэсса у Сагрона за спиной не сдержала тихий смешок.
Глава 2
Зачётка Котэссы так и валялась открытая на столе. Сагрон смотрел на неё отчасти ошеломлённо, то и дело встряхивая головой — но от этого, казалось, жалости в девушке не прибавилось ни на грош. Элеанор и вовсе довольно улыбалась, когда переводила на него взгляд, хотя каждый раз, когда косилась на своего научного руководителя, тяжело вздыхала — его-то ей было жаль! Нет, в принципе, Дэрри даже и не надеялся на милость со стороны дочери профессора Ольи, но Элеанор могла хотя бы сделать вил, что сожалеет, будто бы так получилось.