Психология проклятий

Либрем Альма

Сагрон открыл было рот, чтобы спросить что-то, но почему-то запнулся. Самодовольный взгляд со стороны аспирантки Ольи его раздражал пуще прежнего — хотелось немедленно уйти куда-либо и больше в глаза не видеть её наглости и поразительной надменности, так и полыхавшей в девушке. Котэсса же встала — она заняла ближайшее свободное место, когда Элеанор начала свой рассказ, — и потянулась за своей зачёткой.

— Мне пора, — промолвила она. — И я выполнима ваше задание. Поставьте, будьте добры, балл, и я уйду.

— Элеанор, — проигнорировав её, перевёл взгляд на Ольи Сагрон. — Как ещё это снимается?

— Никак, — пожала плечами девушка. —

И я б на вашем месте выполнила столь настойчивую просьбу, если вы, разумеется, не желаете лишних проблем.

— А тебя, Ролан, — он перевёл взгляд на коллегу, — это нисколечко не волнует? Или, может быть, ты надеешься на благосклонность студентки?

Котэсса негромко кашлянула, словно напоминая о том, что она тоже присутствовала здесь и подобное хамство терпеть не собиралась.

— Будьте добры, — промолвила хрипловато она, — просто поставьте мне балл в зачётку. Мне пора идти.

Он подтянул синеватую книжечку к себе, прищёлкнул пальцами — перо, подарочное, тут же появилось у него в руке, — и черкнул несколько ненужных, совершенно лишних, казалось, строк. Сначала хотелось поставить ей тройку — за неповиновение и вообще за всё хорошее, — но Сагрон, перехватив быстрый девичий взгляд, быстрым росчерком оставил малопонятную и тяжелорасшифровываемую пятёрку. Котэсса схватила зачётку, даже не заглянув в неё и, быстро посмотрев на него, бросилась к двери. По правде, её следовало бы остановить, но Дэрри даже и не дёрнулся — в конце концов, пусть нервничает дальше. Нет такого проклятия, что его нельзя было бы снять. И это не может зависеть от какой-то жалкой студентки.

— Я очень сомневаюсь, — протянул Сагрон, — стоило только двери за нею закрыться, — что проклятие вообще сработало. Разве проклятия Верности сами по своей структуре не направлены исключительно на одного человека?

— Ты не можешь гарантировать, что действие упало на меня, — покачал головой Ролан. — В конце концов, я сидел дальше.

— К Элеанор — ближе. Так что относительно проклятия? Может ли оно сработать на обоих одновременно? — Сагрон поднялся. — Я спешу, право слово, разберёмся с этим как-нибудь потом.

— Я уверена, — Элеанор устроилась прямо на преподавательском столе и теперь с вызовом смотрела на него, — что та, к которой вы спешите, будет просто в восторге от подобной новости и перспективы проведённой ночи с мужчиной, у которого торчат с головы рога или вырос какой-нибудь крысиный хвост. А что уж говорить о том, если сработают наказания далее по списку? Не сомневаюсь, проклятие сумеет отомстить за каждый лишний поцелуй!

— Это не ваше дело, аспирантка Ольи.

— Почему же? — хитро полюбопытствовала она. — Ведь, в конце концов, редко какому аспиранту выпадает замечательный шанс протестировать собственное проклятие! А мне вот как повезло — теперь смогу записать все побочные эффекты…

— Каким заклинанием это снимается?

Элеанор переглянулась с Роланом — и засмеялись теперь они уже вдвоём. Почему-то от такой реакции Сагрону захотелось попросту взвыть — поразительное смешение радикальной наглости вместе с бесцеремонностью, подобное поведение с их стороны является самым настоящим свинством! Но Элеанор была разработчиком этого проклятия или его исследователем — а значит, у неё был прекрасный шанс рассказать ему ещё и о том, как от него избавиться. Разумеется, если она в аспирантуре уже больше двух лет, она изучила свою тему вдоль и поперёк. В этом-то как раз Сагрон не сомневался ни капли. В конце концов, Элеанор

и вправду была дочерью своей матери, а значит, цеплялась за знания так, как никто другой. Им ведь мало быть просто первыми, надо опередить всех настолько, чтобы до спины не добросить ни единым камнем. Умно, конечно же, но Дэрри всё равно это раздражало, равно как, впрочем, большую половину мужчин в Университете Магии. Но НУМ — это то ещё заведение, в нём могут кричать, но ничего толком не сделать, и точно так же вышло и на этот раз. Профессор Хелена стала проректором беспрепятственно, равно так же её дочь, не реагируя на завистливые и раздражённые взгляды, которые на неё бросали, спокойно и гордо заполучила желанное для неё место в аспирантуре и даже достойного научного руководителя.

И неужели ей не было жаль Ролана? В конце концов, он ведь у неё любимый преподаватель, если не считать драгоценную мамочку, она должна была попытаться помочь хотя бы ему, да лишь по той причине, что без научного руководителя защититься нормально не получится, кем бы ни была твоя мать.

Но Ролан, впрочем, ни капельки не злился. Ему явно было абсолютно наплевать на женское внимание и всё в том же роде. Всё, о чём нынче думал мужчина, это о том, как именно сработало проклятие и какие ещё особенности следует высветить в диссертации. Личная жизнь у него не складывалась, по крайней мере, собственная, а Сагронова интересовала меньше всего на свете.

— Я повторюсь, — уверенно заявила Элеанор, от волнения даже прикусив нижнюю губу, — что это проклятие можно снять только одним способом. Потому, доцент Дэрри, я б на вашем месте сейчас просто гналась бы за Котэссой, а не сидела здесь с таким самоуверенным видом.

— А как же ты, Ролан? — Сагрон перевёл взгляд на коллегу, казалось, всё ещё до конца не веря во всю серьёзность сложившейся ситуации. — Впрочем, для тебя — какой-то там год… В любом случае, ты исключительно из научного интереса будешь искать противодействие. Скорее всего, вы уже этим занимались, а значит, что-то да есть.

— Сагрон, — серьёзно промолвил Ролан, — я не зависим от женского внимания — и если проклятие и ударило только по кому-то одному из нас, то только по тебе, гарантирую. Можешь проверить. В конце концов, у меня полно работы, и я пережду этот год, если понадобится. Но отмени, ради Небес, своё свидание — оно тебе сейчас ну совсем не ко времени.

Дэрри встал, чувствуя, как вскипает в груди раздражение.

— Оно могло сработать только на тебе с такой же вероятностью, как и только на мне, — наконец-то уверенно заявил он, обращаясь к Лантону. — А значит, я могу и не беспокоиться. Котэсса стояла ближе ко мне, Элеанор — ближе к тебе, луч ударил в грудь обоим…

— Поэтому, — отметил Ролан, — я б не стал отрицать возможности, что в моём случае сработало замыкание на Элеанор.

А вот в его — и в этом Сагрон мог и не сомневаться даже без язвительного продолжения фразы, — именно на оскорблённую, раздражённую Котэссу, что мысленно откровенно мечтала его проклясть. Ведь Ролан не сделал ей ничего плохого, весь год старательно учил, а Дэрри, малознакомый и явно заносчивый преподаватель — таковым его считали многие, а мужчина не особо и возражал, — так настоятельно пытался поставить эту четвёрку, грозил даже неудовлетворительной оценкой, и всё потому, что не поверил ей с первого взгляда. Можно было, в конце концов, допустить, что девочка вполне честно, безо всякой задней мысли писала сама. А вдруг она действительно всё это выучила?