Психология воли
Шрифт:
3. Контроль эмоций . Существуют эмоции, способствующие реализации интенции, поэтому человек стремится вызвать их у себя. Другие эмоции препятствуют осуществлению действия, поэтому человек может направлять свой контроль на их недопущение.
4. Мотивационный контроль . Когда действующая интенция недостаточно сильна из-за наличия конкурирующих интенций или возникают неожиданные преграды, происходит возобновление мотивационного процесса: для этого человек актуализирует представления об ожидаемом результате и других позитивных стимулах деятельности. Тогда система контроля за действием как бы возвращается к исходной мотивационной системе. Это позволяет постепенно повысить изначальную привлекательность цели, пока она не достигает той силы, которая необходима для противостояния конкурирующим тенденциям.
5. Контроль окружающей среды . Это устранение всех соблазнов, мешающих
6. Экономная переработка информации . Имеется в виду, что формирование интенции может чрезмерно затягиваться из-за излишне тщательной (избыточной) переработки информации.
7. Преодоление неудач . Человек должен уметь не слишком долго концентрироваться на неудаче, а также отказываться от недостижимых целей.
Опосредующие процессы контроля за действием осознаваемы человеком и активно им реализуемы, однако не всегда. Эти процессы могут разворачиваться как автоматические стратегии, не затрагивающие сознание субъекта. И это имеет свои преимущества, так как способствует большей быстроте и надежности действий и требует меньших усилий для переработки информации в оперативной памяти.
1.7. Воля как механизм преодоления внешних и внутренних препятствий и трудностей
В сознании большинства людей, не сведущих в психологии, слово «воля» выступает как синоним волевой регуляции, т. е. способности человека преодолевать возникающие затруднения. Так, Л. А. Кербель и О. П. Саутина [1982] опросили спортсменов с целью узнать, какое содержание они вкладывают в понятие «воля». В ответах прозвучало, что это: целеустремленность, сдержанность, мобилизация всех сил, умение побороть себя, найти в себе силы, когда они уже кончились, и т. п.
Однако и многие психологи понимают волю только как психологический механизм, способствующий преодолению препятствий. К. Н. Корнилов в связи с этим утверждал, что о воле человека судят прежде всего по тому, насколько он способен справляться с трудностями. Аналогичное понимание воли можно найти и в других публикациях. В. И. Селиванов видит специфику воли «в сознательном саморегулировании человеком своего поведения в затрудненных условиях, когда надо прилагать инициативно-сознательные усилия, чтобы не отступить от поставленной цели» [1992, с. 181]. По Б. Н. Смирнову [1984], воля в единстве с разумом и чувствами регулирует поведение и деятельность в затрудненных условиях ; по П. А. Рудику [1967], воля – способность человека действовать в направлении сознательно поставленной цели, преодолевая при этом внутренние препятствия ; в «Психологическом словаре» воля характеризуется как способность действовать в соответствии с целью, подавляя непосредственные желания и стремления [1983, с. 53]. В приведенных выше определениях воля является синонимом волевой регуляции, функция которой – преодоление трудностей и препятствий.
К этой же точке зрения можно отнести взгляды на волю П. В. Симонова [1987], рассматривающего волю как потребность преодоления препятствий. Он полагал, что филогенетической предпосылкой волевого поведения является «рефлекс свободы», описанный И. П. Павловым. «Рефлекс свободы» – это самостоятельная форма поведения, для которой препятствие служит адекватным стимулом. «Не будь его, – писал И. П. Павлов об этом «рефлексе», – всякое малейшее препятствие, которое встречало бы животное на своем пути, совершенно прерывало бы течение его жизни» [1951, с. 343].
В обоснование своей точки зрения П. В. Симонов ссылался также на исследование В. П. Протопопова, показавшего, что «реакция преодоления», возникающая при наличии преграды и дополнительная по отношению к потребности, первично инициировавшей поведение (пищевая, половая и т. д.), играет важную роль в формировании приспособительных действий. Столкнувшись с преградой на пути к пище, животное начинает использовать не те варианты поведения, которые ранее приводили к пищевому подкреплению, но те способы преодоления сходных препятствий, которые хранятся в его памяти. Именно характер преграды, а не первичный мотив (потребность) определяет состав действий, которые перебираются в процессе выбора варианта поведения, способного обеспечить достижение цели.
П. В. Симонов замечал далее, что у человека, по сравнению с животными, взаимоотношения между реакцией на препятствия и первичным мотивом усложняются. Активность, вызванная преградой, в определенных случаях может оттеснить первоначальное побуждение на второй план, и тогда наблюдается поведение, в котором преодоление становится самоцелью, а исходный мотив
«Для исследования психофизиологии воли чрезвычайно существенна ее обязательная приуроченность к какой-либо из многочисленных человеческих потребностей. Вот почему мы не продвинемся ни на шаг в разработке проблемы воли без уточнения вопроса о потребностях и мотивах: их количестве, качестве, классификации, иерархии, их “факториальном весе” в структуре данной личности», – писал П. В. Симонов [1987, с. 227].
Из всего сказанного выше он сделал такое заключение: воля есть потребность преодоления препятствий (рефлекс свободы). Ярким подтверждением относительной самостоятельности этой потребности может служить спорт, считал исследователь. Если бы цель спортивного соревнования заключалась единственно в победе над соперником, спортсмены должны были бы предпочитать возможно более слабых конкурентов, писал автор. Однако хорошо известно, что победа над слабым соперником не приносит ни радости, ни удовлетворения (заметим, что здесь автор слишком упрощал мотивы спортивной деятельности). В то же время сколько-нибудь полная автономия воли, считал П. В. Симонов, лишает ее адаптивного значения, превращает в бессмысленное упрямство. Поэтому центральным вопросом психофизиологии воли, как полагал П. В. Симонов, остается вопрос о механизме, благодаря которому воля начинает «служить» именно этой, а не какой-либо иной потребности.
Решение поставленного вопроса исследователь видел в том, что препятствие человек воспринимает как ограничение своей свободы – и это порождает вторичную потребность преодоления. П. В. Симонов полагал, что сеченовское определение воли как «побуждения, пересиливающего все прочие», справедливо с той оговоркой, что здесь имеется в виду потребность, устойчиво доминирующая в структуре личности. Под доминирующей потребностью этот автор понимал потребность, сформированную прежде всего и главным образом условиями воспитания человека на протяжении всей его предшествующей жизни. При этом определенную роль при формировании такой потребности играют и врожденные задатки личности, в том числе присущая ей выраженность «рефлекса свободы». «Если удовлетворение этой доминирующей потребности протекает в условиях, когда она порождает и наиболее сильную эмоцию [читай: энергетику. – Е. И. ], организация поведения не сопровождается вовлечением мозговых механизмов воли. Воля не нужна матери, бросающейся на помощь своему ребенку, как не нужна и человеку, целиком захваченному крайне интересным, а потому неотразимо привлекательным для него делом. Если же субдоминантные конкурирующие мотивы генерируют эмоции более сильные, чем эмоции, продиктованные доминирующим мотивом, включается механизм воли, обеспечивая сохранение стратегически важных целей» [там же, с. 223].
П. В. Симонов отмечал и недостатки волевой регуляции. «Способствуя удержанию первоначально намеченной цели, воля чрезмерно локализует поиск решения, препятствуя тем “отказам”, которые так необходимы для новых и неожиданных подходов к решению проблемы» [там же, с. 224]. Далее автор снова возвращался к этой мысли и подчеркивал, что «стабилизирующая поведение функция воли имеет свою “ахиллесову пяту”, которая становится особенно очевидной в случае необходимости творческого подхода к решению стоящих перед субъектом задач. Один из замечательных парадоксов высшей нервной (психической) деятельности человека состоит в том, что “рефлекс свободы”… делает субъекта поразительно несвободным в сфере творчества, навязывая ему упорные попытки продвижения в одном и том же ранее намеченном направлении. Вот почему в процессе эволюции сформировался специальный механизм, защищающий определенные этапы творческой деятельности от вмешательства воли – механизм сверхсознания, или надсознания…» П. В. Симонов отмечал: «…Порождая принципиально новые, непредсказуемые варианты решений и предлагая эти варианты воле для их реализации и проверки действительностью, механизм сверхсознания делает волю относительно свободной от ранее сложившихся стереотипов поведения. Впрочем, эта свобода сейчас же оборачивается несвободой от внешней социальной и общеприродной среды, которая санкционирует объективную правильность решений или обнаруживает их ложность. В этом – великая диалектика нежесткого, немеханистического детерминизма, которая подчас ускользает от критиков рефлекторной теории» [там же, с. 226–227].