Психомодератор. Книга 1. Разделение
Шрифт:
— А что, если нет "истинной" формы? — предположила Аврора, когда они остановились у каменного парапета, окружающего водоём. — Что, если все состояния сознания — просто разные перспективы на одну и ту же реальность? Как разные углы обзора одного и того же объекта.
Декарт задумался. В её словах был отголосок тех направлений философских систем, которые он изучал, но всегда с некоторым скептицизмом.
— Это имеет смысл с теоретической точки зрения, — медленно произнес он, как будто формулируя мысль в процессе говорения. —
Аврора посмотрела на него с легкой улыбкой:
— А что, если "высшее" состояние — это не обязательно то, которое отделено от материального? Что, если оно заключается в полноте присутствия здесь и сейчас?
Её слова заставили его замолчать. Эта мысль не была новой — он встречал подобные идеи в различных философских традициях. Но почему-то, когда она произнесла это в этот конкретный момент, в окружении живых, дышащих растений, под мягким светом луны, эта концепция приобрела новый оттенок значения.
— Взгляни, — она указала на цветок у самой кромки воды — растение с крупными серебристыми лепестками, которые медленно пульсировали, излучая мягкое сияние. — Он реагирует на нас, на наш разговор. Это не абстрактная концепция, а живое взаимодействие. Разве это не так же интересно, как теоретические построения о природе сознания?
Декарт наклонился к цветку, наблюдая, как интенсивность свечения меняется в такт его дыханию. Впервые с начала их прогулки он действительно присутствовал в моменте, а не в своих мыслях о моменте.
— Возможно, ты права, — произнес он тихо, и в его голосе прозвучала нотка удивления, словно он сделал неожиданное открытие. — Может быть, исследование отделенного сознания не обязательно должно быть физическим отделением. Может быть, это скорее... перспектива.
— А теперь просто посиди со мной здесь немного, — предложила Аврора, устраиваясь на скамье у водоёма. — Без анализа, без теорий. Просто... будь.
Декарт помедлил, затем сел рядом с ней. Обычно такие предложения вызывали у него внутреннее сопротивление — как можно "просто быть"? Это казалось пустой тратой когнитивных ресурсов. Но сейчас, наблюдая за тем, как лунный свет играет на поверхности воды, как растения вокруг них медленно пульсируют в такт их дыханию, он почувствовал странное спокойствие.
Они сидели в тишине, которая не была неловкой или напряженной, а скорее... комфортной. Декарт заметил, что его обычный поток аналитических мыслей замедлился, а затем почти остановился. Он просто воспринимал — цвета, звуки, запахи, присутствие Авроры рядом. И в этом восприятии была полнота, которую он редко испытывал.
— Ну, разве это не здорово? — спросила она после долгого молчания, и в её голосе звучала мягкая уверенность человека, который знает ответ, но хочет, чтобы собеседник пришел к нему сам.
Декарт удивился,
— Да, — ответил он, и это простое признание показалось ему странно освобождающим. — Да, это... здорово.
После этого они продолжили прогулку, но что-то в их взаимодействии изменилось. Разговор стал более свободным, менее структурированным. Декарт обнаружил, что может говорить о своих мыслях без обычной оборонительной аргументации, а Аврора слушала с тем редким вниманием, которое не оценивает и не судит, а просто воспринимает.
Они говорили о работах Синаптика, но теперь с иной перспективы — не как о чисто теоретических конструкциях, а как о картах для навигации по собственному внутреннему опыту. Аврора делилась своими медитативными практиками, а Декарт — своими экспериментами с алгоритмическими состояниями сознания.
— Знаешь, я всегда считал, что подлинное понимание приходит через отстранение, — признался он, когда они проходили через Рощу Резонансов, где деревья волнообразно меняли цвет в зависимости от эмоционального состояния проходящих. — Что нужно выйти за пределы субъективности, чтобы увидеть объективную картину.
Вокруг них листва деревьев медленно перетекала от глубокого синего к фиолетовому — цветовая гамма, которую Декарт раньше не наблюдал в садах. Он отметил это как интересную аномалию, возможно, вызванную необычным сочетанием их эмоциональных полей.
— А что если объективность — это просто один из видов субъективности? — предложила Аврора, протягивая руку к ближайшему дереву. Когда её пальцы коснулись коры, по стволу пробежала волна золотистого свечения. — Что если то, что мы называем "объективным взглядом", — просто ещё одна перспектива, со своими собственными слепыми пятнами?
Декарт задумался. Эта мысль не была новой для него с теоретической точки зрения, но почему-то сейчас, в этом конкретном контексте, она приобрела новое звучание.
— Возможно, — медленно произнес он, наблюдая, как его собственное прикосновение к дереву вызывает пульсацию серебристо-голубого света. — Но тогда... в чем ценность теоретических построений? Если всё сводится к субъективным интерпретациям, почему бы просто не погрузиться в чувственный опыт?
Аврора улыбнулась с легким оттенком озорства:
— А разве теоретизирование — не твой способ чувственного опыта? Разве ты не получаешь удовольствие от интеллектуальных построений так же, как другие — от танца или музыки?
Это наблюдение застало его врасплох. Он никогда не рассматривал свою интеллектуальную деятельность как форму эстетического или чувственного опыта. Это была... работа, исследование, поиск истины. Но удовольствие? Мысль о том, что его аналитические упражнения могут быть формой наслаждения, казалась почти еретической.