Психомодератор. Книга 1. Разделение
Шрифт:
— В третьей главе, — продолжил он более размеренно, — Синаптик предлагает мысленный эксперимент: что если сознание — это не продукт нейронной активности, а фундаментальное свойство реальности, которое просто концентрируется и фокусируется в биологических структурах, как свет в линзе?
Аврора слушала с неподдельным вниманием, её глаза расширились от интереса. В этом взгляде не было обычной для студентов поверхностной увлеченности — в нём читалось подлинное стремление понять, проникнуть в суть концепции.
— Но как тогда объяснить индивидуальность? — спросила она, и голос её
Уголки губ Декарта едва заметно приподнялись — намек на улыбку, как редкий метеор, пересекающий ночное небо.
— Отличный вопрос, — произнес он, и в его голосе впервые прозвучало что-то похожее на одобрение. — Синаптик называет это "парадоксом индивидуации". Представьте множество радиоприемников, настроенных на разные частоты одного поля. Каждый улавливает уникальный паттерн, создавая иллюзию отдельности, но источник — един.
Его пальцы коснулись поверхности цифрового билборда, и тот мгновенно ожил, откликаясь на команду. Перед ними возникла трехмерная проекция сложной геометрической структуры, напоминающей фрактальное дерево.
— Вот здесь, — он указал на центральный узел конструкции, — Синаптик предлагает революционную идею: наша индивидуальность существует как временная конфигурация, как узор на поверхности глубинного сознания. Не отдельное существование, а уникальная форма проявления.
Аврора наклонилась ближе к проекции, её профиль, освещенный голубоватым свечением голограммы, казался вырезанным из тонкого фарфора. Декарт мимолетно отметил эту деталь, тут же отвергнув её как несущественную.
— Это... почти как древневосточные представления о сознании, — задумчиво произнесла она. — Атман и Брахман, капля и океан.
Декарт замер, глядя на неё с неожиданным удивлением. Такие параллели проводили немногие.
— Именно, — подтвердил он, и в его голосе появилась новая нота — уважение. — Синаптик открыто признает влияние ведантической философии. Только он переводит эти метафоры на язык современной нейронауки и квантовой физики. Там, где древние говорили о "единстве в многообразии", он говорит о "квантовой запутанности сознания".
Внезапно Декарт сделал жест, которого сам от себя не ожидал — он протянул руку к своему нейрофону и активировал расширенный протокол синхронизации.
— Хотите прочитать вместе? — предложил он, и это простое предложение для него было равносильно открытию границы своего тщательно охраняемого интеллектуального пространства. — Так будет... эффективнее.
Аврора на мгновение заколебалась. Синхронизация сознаний была обычной практикой в Нейрограде, но не с кем попало. Это создавало ментальную близость, пусть временную и контролируемую, но всё же достаточно интимную, чтобы большинство людей относились к ней с осторожностью. Исключением являлись только массовые праздники, или иные традиционные события.
— Да, — наконец кивнула она, активируя собственный нейрофон. — Спасибо.
Декарт настроил параметры синхронизации — не слишком глубокую, чтобы сохранить приватность базовых ментальных структур, но достаточную для совместного восприятия
"Интересно," — отметил он про себя, оставляя эту мысль за пределами синхронизированного канала.
Они погрузились в текст Синаптика, перемещаясь между главами, останавливаясь на ключевых концепциях. Декарт обнаружил, что объяснять определенные идеи ей было на удивление легко — словно её сознание резонировало с философскими построениями Синаптика на той же частоте, что и его собственное.
— Вот этот фрагмент о палимпсесте сознания, — указал он на участок текста, подсвечивая его в их общем ментальном поле, — ключевой для понимания всей концепции. Сознание накладывается слоями, как древние пергаменты, где новые записи делались поверх старых, не полностью стирая их.
— И поэтому наши майя персоны — тоже своего рода палимпсест? — спросила Аврора, и её голос в синхронизированном пространстве звучал увереннее, глубже. — Новый слой над базовым сознанием?
— Точно, — подтвердил Декарт, и в его ментальном отклике промелькнуло нечто похожее на удовлетворение от найденного понимания. — Только большинство не осознаёт этого процесса. Они принимают оболочку за суть, интерфейс за содержание.
Они продолжали двигаться по тексту, и с каждой минутой между ними возникала более глубокая синхронность. Их умы, соприкасаясь в цифровом пространстве, образовывали временную симфонию понимания. Иногда Аврора останавливалась, чтобы задать вопрос, и тогда Декарт разворачивал перед ней сложные концептуальные конструкции, которые в его сознании обретали форму геометрических структур, пульсирующих в ритме мысли.
Физически они сидели плечом к плечу, едва соприкасаясь, в том же уголке библиотеки — она в свете, он наполовину в тени. Но в пространстве синхронизированного сознания эта граница размывалась, становилась проницаемой. Декарт с удивлением обнаружил, что впервые за долгое время ему не хотелось свернуть контакт, вернуться в привычное одиночество.
Через определенную часть текста он почувствовал, что Аврора начинает утомляться — синхронизация требовала значительных ментальных ресурсов, особенно для новичков. Он аккуратно инициировал протокол завершения, постепенно ослабляя связь, чтобы избежать неприятного когнитивного "рывка", который часто сопровождал резкое разъединение.
Когда их сознания полностью разделились, и виртуальная реальность текста сменилась физическим присутствием в библиотеке, Декарт моргнул, возвращаясь в обычное состояние восприятия. Свет в помещении стал более приглушенным — они провели в синхронизации больше времени, чем он предполагал.
— Это было... познавательно, — произнес он, и собственный голос показался ему странно отстраненным после глубины ментального обмена.
— Да, — Аврора потерла виски, как делали многие после интенсивной синхронизации. — Теперь я действительно лучше понимаю концепцию Синаптика.