Психопат (сборник)
Шрифт:
— Привет! — Стэси встала и перебросила волосы через плечо, словно демонстрируя модель прически, небрежно и соблазнительно.
Гиббонс делал усилие, чтобы не пялиться на нее; что правда — то правда, на эту девушку стоило посмотреть.
Иверс с любезной улыбкой пожал руку Стэси, но Лоррейн и Каммингс глядели на нее, будто стражи границы.
Внезапно Лоррейн обернулась и пронзила взглядом Гиббонса, словно прочтя его мысли. Каммингс тоже. Гиббонс выдал ответный взгляд. Если он в чем-то и не прав, это касается только его жены и его самого. А этой особе чего соваться?
Стэси, очевидно,
— Не обращай внимания на этих женщин, — подбодрил ее Гиббонс. — Они учились в Барнард-колледже.
— Правда? — Девушка повернулась к стражам границы, и от этого движения рассыпались ее волосы. Она вновь отбросила их тем же элегантным движением. — Господи, и я тоже. Окончила в прошлом году.
Потом, проведя рукой по волосам, с изумлением поглядела на Лоррейн и Каммингс.
— Привет, бывшие студентки.
На лице Гиббонса появилась злобная усмешка. Стражей границы признание Стэси не обрадовало. Да и его, собственно, тоже. При мысли, что ему придется полтора месяца делить жилье с ними обеими, лицо у него вытянулось. Он уперся костяшками пальцев одной руки в ладонь другой и стал смотреть, каким бы суставом хрустнуть, но все они уже отхрустели.
Черт.
Глава 5
В коридоре пахло гнилыми фруктами, на стенах были выведены пульверизатором такие причудливые буквы, что Сол не мог составить из них слов. Видимо, детские имена, решил он. Дети вечно их пишут. Где-то в этой трущобе громко звучал стереопроигрыватель. Сол расслышал мерзкую музыку в стиле реп. Слов песни тоже было не разобрать. Два часа ночи, а какой-то ненормальный крутит эту гнусную какофонию. Идя вслед за Чарльзом в квартиру этого негритоса, он тряс головой. Под ногами что-то хрустело. Сол нахмурился. Эти люди живут, как скоты.
Чарльз звякнул большим кольцом с ключами, прикрепленными цепочкой к его ремню.
— Надеюсь, он в норме. Хотя пилюли нужно было дать два часа назад.
— Хорошо бы, — буркнул Сол. Эмерик ему был необходим. Весь план держался на нем.
— Если он совсем спятил за это время, твоя вина, — сказал Чарльз. — Незачем тебе было выходить сегодня ночью. Потеря времени, и только. Мы ничего не успеем сделать.
— Нет, это вина твоих приятелей, Рамона и Бакстера. Чего тянули так долго? Вы должны были выпустить меня в полночь.
— Я уже объяснял, Сол. Фараоны привезли из Ньюарка парня, который застрелил жену и хотел покончить с собой. Мы не знали, что они приедут. А при фараонах тебя не могли выпустить.
Чарльз свернул в другой длинный коридор.
— Черт возьми. Где же твоя квартира? Солу не терпелось увидеть Эмерика. Он хотел убедиться, что с психом ничего не стряслось.
Чарльз принялся на ходу перебирать ключи.
— Знаешь, Сол, я прав. Тебе незачем было сегодня выходить.
— У меня много дел. Ты мне твердишь, что Эмерик создает для тебя проблемы. Я должен немного поговорить с ним. А Донни должен выслушать, хоть он и псих.
Сол закусил нижнюю губу. Эмерика нужно привести в норму, пусть ненадолго. Если он будет полным психом, никто не поверит, что он совершил все убийства,
— Поговорить, вот как? Думаешь, с Донни управляться легко? Погоди. Увидишь.
Чарльз остановился перед исцарапанной металлической дверью. Номер с нее исчез, но остался контур после давней окраски: 5Л.
Отперев, Чарльз приоткрыл дверь на несколько дюймов и приблизил к щели губы:
— Донни. Донни. Это я, Чарльз. Вернулся. — И обернулся к Солу. — Нужно предупредить его, что я здесь. Если неожиданно появиться, поднимет крик.
Сол увидел, что внутри горит свет.
— Это я, Донни. Вернулся.
Чарльз распахнул дверь полностью, и им обоим открылось зрелище.
— Что за...
— Черт возьми!
Сол зажмурился от яркого света. Казалось, все светильники в квартире включены, со всех ламп сняты абажуры. Стены гостиной от плинтуса до потолка были увешаны снимками женщин, вырезанными из газет и журналов. Домохозяйки из реклам смесей для тортов Бетти Крокер. Симпатичная телефонистка в наушниках. Мадонна. Раиса Горбачева. Леона Хелмсли. Доктор Рут. Все пригвождены чем попало: кнопкам, булавками, гвоздями, вилками, ножами, штопором, спичками, карандашами, ручками, отвертками — всем, что могло войти в штукатурку стен; и каждая картинка пригвождена четырежды, в лоб, живот и плечи. У лучшей модели месяца из журнала «Плейбой» плечи были пронзены концами раскрытых ножниц. Из живота Мисс Накачивайся на газетной рекламе оздоровительного центра торчал крючок от вешалки, изо лба супруги вице-президента — алюминиевая воронка.
Дональд Эмерик без рубашки сидел на корточках в углу и глядел на Сола с Чарльзом совершенно невинно, будто котенок. Кожа его была очень бледной, тело таким тощим, что грудь казалась вдавленной. Светло-каштановые волосы были всклокочены на темени. По лицу блуждала сентиментальная улыбка, но глаза оставались тупыми, бессмысленными. Он принялся кивать, и волосы его закачались из стороны в сторону, будто гребень петуха.
— Господь доволен, — прошептал Эмерик.
— Черт возьми, Донни, за это я сверну тебе шею.
Чарльз направился к парнишке, но Сол ухватил его за куртку:
— Не трогай. Дай мне поговорить с ним.
Чарльз пожал плечами и отошел:
— Паршивый сопляк.
Его подмывало дать парню затрещину, но Сол не хотел, чтобы Донни расстраивался.
— Принеси ему пилюлю, — велел Сол. — Быстро.
— Надо бы с цианидом, — проворчал Чарльз, отправляясь на кухню.
Когда он вышел, Сол поглядел сумасшедшему в глаза:
— Помнишь меня, Донни?
Тот отвечал ничего не выражающим взглядом.
— Не помнишь? Сола? Из больницы? Мы вместе катались на прошлой неделе. Помнишь? Были в подвале, ты сидел на кушетке, смотрел телевизор?
Сол шагнул вперед, и сумасшедший внезапно испугался. Вскочил на диван и пронзительно завопил:
— Уйди, уйди! Ты нехороший! Ты хочешь меня убить!
— Нет, Донни. Нет. — Сол развел руками, показывая, что ничего не замышляет, но продолжал незаметно приближаться. — Я не хочу тебя убивать. Я твой друг, Донни. Я ничего плохого тебе не сделаю.