Психосоматика. Психотерапевтический подход

Курпатов Андрей Владимирович

Разумеется, значительно большее число вегетативных расстройств имеет не органическую, а психогенную природу, и об «органике» в данном случае можно говорить лишь относительно, поскольку патологический условный рефлекс в каком-то смысле тоже «органический» феномен, но это, если так можно выразиться, органика функции, а не органика морфологического органа. Психическое – это, разумеется, тоже орган, но орган органу рознь; это своего рода «идеальный» орган, производный от другого – «материального» органа, от нервной системы. Это примерно то же самое, что и деньги в отношении товара. Есть товар – это нечто «объективное», «материальное», а деньги – это некое производное этого товара, они «виртуальны», «идеальны». При этом сами деньги – это некая реальность со своими законами и правилами (зачастую очень своеобразными, поскольку деньги, как известно, тоже могут быть товаром). Вместе с тем не будь собственно товара – не будет и

денег, но, с другой стороны, именно деньги делают товар товаром. Одно здесь влияет на другое, но, строго говоря, это категорически разные вещи.

Иными словами, когда мы говорим о том, что психогенные вегетативные расстройства – вещь «объективная», а не какая-то там «умозрительная профанация», ничто не противоречит все той же объективности. Однако попытки найти здесь пресловутую «органику» (чем, к сожалению, занимаются многие врачи терапевтических специальностей, злоупотребляя возможностями новых, «точных» методов инструментального исследования) обречены на неудачу, хотя, конечно, что-то обязательно будет выявлено (именно потому, что методы «новые» и «точные»). У всякого человека можно обнаружить нечто, что будет разниться со среднестатистическими показателями. Надо признать, что, кроме увеличения числа случаев ятрогенной патологии, [29] это ничего не сулит.

29

Под «ятрогенной патологией» (от лат. iatros – врач) понимают психические расстройства, возникшие у пациента вследствие некорректного поведения врача. И если в случае «нозогенной патологии» (от лат. noso – болезнь) речь идет о реакции больного на болезнь, то при ятрогенной патологии виновником (или, лучше сказать, поводом) психической декомпенсации пациента является антураж, сама обстановка оказания «медицинской помощи».

В отличие от органического вегетативного расстройства психогенное вегетативное расстройство (соматоформная вегетативная дисфункция) является психическим заболеванием, а не симптомом или синдромом психического заболевания. Дело в том, что практически любое психическое расстройство, в особенности пограничного уровня (то есть, грубо говоря, невроз), сопровождается вегетативными нарушениями. Так, любое тревожное (тревожно-фобическое) расстройство, равно как и большинство депрессивных, – всегда сопровождается если не «вегетативной бурей», то легким «вегетативным штормом», поскольку ни одна человеческая эмоция не существует без так называемого «вегетативного компонента». Эмоция, тем более сильная отрицательная эмоция, – это способ мобилизации организма, а не переживание ради переживания. Агрессивные внешние воздействия требуют от организма мобилизоваться для преодоления возникших угроз и трудностей, а потому телесная, если так можно выразиться, часть эмоции куда значительнее, нежели ее «психология». Однако в случае большинства психических расстройств с тревожной, фобической, депрессивной и агрессивной симптоматикой эти «вегетативные шторма» – лишь их симптомы, и самостоятельными никак признаны быть не могут. Поэтому при этих расстройствах следует говорить о том или ином психическом заболевании с вегетативным компонентом.

Наконец, вероятно, можно говорить о вегетативных расстройствах, которые вызваны не психическими факторами и не органическим поражением нервной системы, а о собственно соматогенных, то есть развивающихся при той или иной соматической патологии. В этом случае, конечно, речь должна идти о каком-то определенном соматическом заболевании (например, диффузный токсический зоб), в клинической картине которого выявляется эта – вегетативная – симптоматика. Впрочем, сюда может примешиваться еще и психогения – избыточная психологическая реакция пациента на его соматическую болезнь, но в этом случае речь уже идет о нозогении, то есть о психическом расстройстве (как правило, тревожно-депрессивном), где в роли психотравмирующего фактора оказывается соматическое заболевание, здесь возможная вегетативная дисфункция – также лишь один из симптомов, но не самостоятельная нозология (см. схему № 1).

Схема № 1

Вегетативные расстройства, встречающиеся в практике врача общего профиля

В случае же собственно психогенного вегетативного расстройства (соматоформной вегетативной дисфункции) ситуация несколько иная, здесь вегетативные нарушения оказываются определяющими. Дело в том, что не только психика способна воздействовать на

соматику, но и соматика в свою очередь более чем существенно воздействует на психику, даже если нарушение ее функции инициировано психическим фактором. В случае соматоформной вегетативной дисфункции мы сталкиваемся именно с такой диспозицией сил, участвующих в формировании данного расстройства.

Действительно, на фоне какого-то психологического стресса, который, как правило, оказывается не столько сознательным, сколь неосознанным, возникает соответствующий негативный аффект. В структуру этого аффекта входят, разумеется, и вегетативные составляющие – сердцебиение, колебания артериального давления, диспептические явления, а также иные расстройства этого круга. Однако по, может быть, и странному для кого-то стечению обстоятельств не сам стрессор и не психологическая реакция на него, но данные вегетативные реакции попадают в поле зрения (вычленяются восприятием) будущего больного. Фиксируясь на них, тревожась по поводу их возникновения, он лишь усиливает вегетативные проявления своего психического расстройства, убеждаясь попутно в оправданности своих опасений насчет наличия у себя «тяжелого соматического недуга».

Постепенно у больного формируется целый комплекс «вегетативных условных рефлексов» – когда данные реакции со стороны вегетативной нервной системы начинают автоматически возникать в соответствующих ситуациях (в магазинах, общественном транспорте и т. п.) и даже тогда, когда эти ситуации просто всплывают в сознании больного. Далее пациент подыскивает массу объяснений, которые доказывают опасность данных ситуаций для его здоровья, начиная чем далее, тем более сомневаться в последнем. Разумеется, любые отрицательные суждения врачей не могут развеять этого мифа об опасности соответствующих «индивидуально-стрессовых ситуаций» для здоровья больного, поскольку пациент каждый раз испытывает в этих ситуациях соответствующие симптомы, сопровождающиеся страхом смерти. Таким образом, утешительные резюме врачей не только не успокаивают этих больных, но, напротив, вызывают еще большее чувство тревоги, поскольку свидетельствуют, по мнению больных, о том, что врач не видит их болезни. Последнее – худшее из возможного, поскольку именно от «невидимых болезней» внезапно умирают больные раком и сердечные больные – всегда молодые, всегда внешне здоровые (по мнению этих пациентов, разумеется).

Почему больные фиксируются именно на вегетативных проявлениях своего аффекта? Вопрос этот имеет до неприличия простой ответ, точнее – два ответа. Во-первых, дело в том, что аффект, эмоция – это своего рода невидимка, что показано во многих исследованиях и экспериментах. До тех пор пока она не осознана как эмоция, то есть до тех пор, пока испытывающий эмоцию не скажет, не подумает: «Мне страшно, я тревожусь!», или «Мое настроение снижено», или «Я в гневе!», он не способен осознать своего аффекта. Если же аффект не осознан, то есть шанс, что сознание выявит не эмоцию, а ее вегетативный компонент, который для обывателя отнюдь не невинная шалость его организма, но свидетельство соматического недомогания.

Во-вторых, следует помнить о том, что стрессор (психотравмирующий фактор) – это далеко не всегда некая осознаваемая, видимая человеком угроза, чаще всего наши стрессоры не осознаются должным образом. Стрессовое воздействие может быть растянутым во времени, а потому его непросто заметить вследствие своего рода привычки, к нему возникающей. С другой стороны, многие наши стрессоры не осознаются еще и потому, что в сознании они и не определяются таким образом. Например, сексуальная неудовлетворенность, с точки зрения сознания, тем более «викторианского» или «советского», – никакой не стрессор, хотя для психики человека подобные заверения его же сознания – не более чем легкомысленные и пустовесные лозунги. Разумеется, подобный конфликт сознания и подсознания человека создает некоторую путаницу, которая разрешается столь странным образом – стрессором оказываются признаны вегетативные компоненты отрицательных эмоций.

Роль сознания в генезе соматоформного вегетативного расстройства, представленная выше, детерминирует и еще одно существенное обстоятельство, важное для дальнейшего изложения и понимания сути этой патологии. Дело в том, что именно оно – сознание – определяет то конкретное проявление вегетативного компонента эмоции, которое станет основной фабулой, содержанием, стержнем страдания больного. Здесь также важны два момента: во-первых, имеет значение то, какие болезни сознание данного индивида признает жизненно опасными, во-вторых – то, какие болезни кажутся ему более пристойными. Разумеется, лидируют и по тому и по другому пункту вегетативные расстройства сердечно-сосудистой системы. «Сердечные болезни» – и литературны, и наиболее презентабельны. Действительно, умереть от «разрыва сердца» куда приятнее, нежели от «разрыва кишки», о которой, кстати сказать, в обиходе обывателя не так-то часто и вспоминают.