Психотерапевт
Шрифт:
— У тебя был психотерапевт?
— Да. Раньше. Мне ее нашли родители, когда я вышел из тюрьмы.
Что-то не сходится.
— Ты, кажется, не общаешься с родителями?
Он вздыхает.
— Ну как я мог им тебя представить, если ты знала меня под другой фамилией? Ты бы очень быстро выяснила, что их зовут мистер и миссис Картер, а вовсе не Кертис.
Не знаю, почему я так потрясена.
— Дай-ка я угадаю. У тебя прекрасные родители, которые дали тебе неплохое образование.
Он роняет голову.
—
— И они ничего обо мне не знают.
— Прости.
Я смотрю на него с отвращением.
— Мало того что ты врешь о себе самом, но ты врешь еще и о других — тебе явно опять нужна психологическая помощь, — говорю я и после паузы продолжаю: — Ты останешься тут, в «Круге»?
Он достает из шкафчика стакан, и я отодвигаюсь, чтобы пропустить его к крану.
— Да. Я говорил тебе, мне очень нравится этот дом, несмотря на его историю, — говорит он, стоя ко мне спиной.
— Я хотела спросить... Знаю, что это твой дом, но нельзя ли мне побыть здесь еще пару недель? Мне нужно свыкнуться с мыслью о возвращении в Харлстон.
Сделав несколько глотков воды, он оборачивается.
— Я думал, ты будешь только рада поскорее туда вернуться.
— Вообще-то нет. Честно говоря, у меня такое чувство, будто я не справилась.
— С понедельника я работаю в Лондоне. Но не волнуйся, я не буду тут слишком мешать.
— Я бы хотела побыть здесь две недели одна. Джинни говорит, ты можешь пожить у них с Марком.
Я чувствую на себе его взгляд.
— Зачем тебе жить тут две недели одной?
— Я уже сказала: мне нужно привыкнуть к мысли, что я возвращаюсь в Харлстон.
Дребезжание стекла: Лео поставил стакан на дно раковины.
— То есть дело не в том, что ты пытаешься разгадать тайну убийства, которая уже разгадана?
— Я не пытаюсь ничего разгадать. Но, как я тебе уже говорила, я не верю, что Нину убил Оливер.
— Почему ты так в этом уверена? — озадаченно спрашивает он.
Думаю, что бы такое ему сказать.
— Я прочитала одну статью. Похоже, сестра Оливера с самого начала утверждала, что он невиновен.
— Ну конечно, ведь он ее брат! То есть ты хочешь сказать, что из-за какой-то газетной статьи решила начать в одиночку крестовый поход, чтобы вернуть Оливеру его честное имя? Элис, слушай, бросай ты это.
— То есть, по-твоему, это совершенно нормально, что настоящий убийца гуляет на свободе?
Он раздраженно взмахивает руками:
— Мы уже все это обсуждали, а толку! Можешь оставаться тут на две недели, но потом верни мне мой дом обратно.
— Спасибо, — говорю я.
Но он уже ушел.
Прошлое
Она опаздывает. Опять.
— Как ваши дела? — спрашивает она, усаживаясь.
Я улыбаюсь:
—
— Ну, ведь и психотерапевтам иногда полагается отдых, правда?
Приятно, что она спокойна настолько, чтобы шутить со мной. Не означает ли это, что она наконец скажет мне то, чего я от нее так долго жду?
— Боюсь, что нет, — отвечаю я.
Она смеется.
— Начнем? — говорю я и кладу перед собой блокнот. — На наших последних встречах мы исследовали причины того, почему вы чувствуете себя несчастной. Вы рассказывали мне о своем детстве, о юношеских годах, о ваших карьерных успехах, и мы пришли к выводу, что все это по большей части было для вас позитивным опытом. Думаю, теперь нам следует сфокусироваться на том времени, когда вы впервые начали чуствовать себя несчастной.
Она слегка хмурится.
— Если помните, в прошлый раз мы коснулись темы вашего замужества как возможного источника недовольства жизнью, — подсказываю я.
— Только вот дело в том, что это не так.
— Простите?
— Я вполне удовлетворена жизнью!
Я поворачиваю голову к окну — пусть у нее будет время подумать над тем, что она только что сказала. Через щели в жалюзи видны ярко сверкающие гирлянды, которыми украшена улица.
— Нет, ну в самом деле, как мне не радоваться жизни? — продолжает она. — Я замужем за потрясающим человеком, который на что угодно ради меня готов и дает мне все, чего бы я ни пожелала. Меня именно это в нем и привлекло с самого начала — помимо того, что он так не похож на тех мужчин, что были там, у нас. Он — настоящий джентльмен. — Она нервно смеется. — Я понимаю, звучит старомодно, но это правда.
Снова перевожу взгляд на нее и улыбаюсь.
— Не вижу ничего плохого в старомодности.
— Думаю, на самом деле меня беспокоит чувство вины. Вины за то, что у меня так много всего. Вот из-за чего я чувствую себя несчастной — а вовсе не из-за Пьера. Его я люблю. — Она на секунду умолкает. — Помните цитату из Генри Дэвида Торо о том, что счастье неуловимо?
— Да?
— Думаете, это правда?
— Думаю, эту мысль следует подвергнуть внимательному анализу.