Психотерапевтический фольклор

Можайский Владислав

Как мне представляется, все значительно проще, в самом хорошем смысле слова «проще». Лично я воспринимаю и чувствую счастье, как счастье, со-частье – целостность. Это, как естественная потребность любящих друг друга людей в нежных и глубоких объятиях, когда взаимное притяжение, все так же естественно и без экзальтации, наполняет теплом сердца, ум и тела обоих, наполняет радостью, глубоким интересом и влечением друг к другу. Это – как нечто приятно тебя захватывающее, но не лишающее, при этом, ощущения самого себя, ощущения окружающего мира, ощущения свободы. Это – как интересная работа, как творчество, как глубокое увлечение чем-либо или кем-либо. Это то, в чем ты естественно растворяешься, наслаждаясь моментом пребывания в этом процессе,

отдаваясь полету – потоку чувств, впечатлений, мыслей, состояний, нового неожиданного, но вполне закономерно рождающегося знания.

Это то, что бывает, порой, не очень заметным, на первым взгляд, едва слышным и осязаемым, и здесь уже важна внимательность и чувствительность к деталям жизни, подробное ее проживание сердцем, умом, телом. Очевидно, что такая внимательность вплотную связана с нашей индивидуальной оптикой и радарами восприятия всего того, что происходит вокруг нас и происходит внутри. Качество же работы этой оптики и радаров, их мощность, во многом зависят от нашего внутреннего равновесия, ресурса и отношения к жизни, вообще – базовых настроек. «Имеющий уши – да услышит, имеющий глаза – да увидит, имеющий разум – да осознает…», и когда ты слышишь, видишь и осознаешь, тогда и происходит такое рождение. Для себя я называю этот процесс эффектом естественного прироста, в котором и происходит нечто очень важное для меня, новое, стоящее и настоящее, заземленное и целостное, и конечно дарящее тебе ощущение счастья, которым можно делиться с другими.

Совсем не первое первое апреля

Если кто ещё из арендующих или собирающихся арендовать помещение под офис или кабинет не знает, то считаю свои долгом сообщить: ничто так не бодрит, как утренний телефонный звонок охранника соседнего офиса, часиков так около шести, когда вы ещё сладко спите, с сообщением «у вас там в офисном санузле все прорвало, всех затопило и на этаже, и соседей снизу, и сантехники не могут попасть к вам в помещение, чтобы перекрыть воду». Понимание же того, что все это – за несколько дней до празднования юбилея твоей организации и твоего собственного юбилея, а также даже примерное представление о том, на какие деньги ты «попал» в данных обстоятельствах придает этой утренней бодрости особый неповторимый колорит, ощущаемый физически в самых разных частях еще не совсем проснувшегося тела.

При других обстоятельствах я бы скорее подумал про первое апреля (это было опять именно оно), розыгрыш и всякое такое, тем более, что бывало как-то разыгрывали меня и ранее в этот день и достаточно жестко. Но то были друзья, а тут охранник соседнего офиса, человек пенсионного возраста и чувством юмора судя по всему не обремененный, несколько даже заторможенный, насколько я успел узнать его за несколько лет нашего знакомства. Так что «первоапрельский» звонок не прокатывал.

Уже выбегаю, буду минут через сорок! – выпалил я, прикинув быстро сколько понадобится мне времени на сборы и самый оперативный способ добраться до офиса. Сработал шурупом вкрученный в меня армейский рефлекс – быстро собираться, умываться, одеваться, когда нужно. Спасибо краснозвездной! Иногда это очень кстати, как выясняется. Из далекого прошлого на ходу всплыло в памяти, по-моему, из «агитпроповского» периода в творчестве Маяковского: «мускул свой дыхание и тело тренируй с пользой для военного дела!».

Дорога вместе со сборами и небольшой автомобильной пробкой действительно заняла чуть больше сорока минут. «Пробки – время подумать о жизни…». Интересно наблюдать, как работает твое сознание в такие моменты. Часть его последовательно или скопом обрабатывает собственные представления по типу «что там сейчас творится?». Перед глазами всплывают сочные образы прибежавших и орущих соседей снизу (вполне справедливо орущих!), с которыми и так уже

сложились непростые отношения в связи с нашими иногда поздними мероприятиями и тонкими звукопроницаемыми межэтажными перекрытиями. Всплывают хорошо знакомые ещё из детства очертания сантехников с непременным запахом сырости подвальной каптерки, где они сидят и ждут вызова, сантехников, разводящих при этом руками, мол «а что мы можем, раз дверь закрыта?!», пробегают перед глазами тексты коллективных соседских жалоб, возможные варианты последующих разборок и финансовых затрат на ремонты.

Другая часть сознания, на которую моя профессия и, в общем-то взгляд на мир, безусловно наложили отпечаток, абстрагируясь начинает искать ответы на вопрос «что это вообще за история со мной приключилась?». То ли расслабился слишком и просто что-то недоглядел по хозчасти в арендуемом помещении? Тут же контраргумент – вроде недавно я поменял сантехнику! А может быть «властители кармы», углядев по жизни какой-то мой грешок или «незачет», решили преподать мне урок?

Одним махом я взлетел по лестнице на третий этаж, где были расположены сдаваемые в аренду офисы, в том числе и мой. Передо мной вырос Василий Василич – уже упомянутый выше охранник, протягивающий для приветствия руку:

– А ты чего бежишь-то? – уж как-то очень спокойно и даже, по-моему, улыбаясь произнес он.

– Так ведь хлещет же там у меня! – ещё не отдышавшись, выпалил я, продолжая быстро двигаться мимо него к своему помещению и готовясь услышать в свой адрес много «лестного» от собравшихся там пострадавших по моей вине соседей.

Но у дверей было тихо, хотя уже и показались в коридоре первые лужи воды и небольшое озеро в холле перед кабинетом, сразу покрывшее нижнюю часть моих ботинок. Слава богу, хотя бы никого нет! – подумал я, с нервным усилием проворачивая ключ в дверном замке. Открыв, я сразу ринулся к санузлу, хлюпая уже по полу своего кабинета. Рывком одной руки я распахнул дверь туалетной комнаты, а другой одновременно быстро включил свет. Я готов был в этот момент кинуться грудью на пробоину, перекрыть все, что только там можно перекрыть, зажать руками струи воды, обмотать пробоины тряпками, скотчем, своей курткой, чем угодно…

Да, уж. Если «властители кармы» и хотели мне преподать какой-нибудь урок в этот день, то один из них уж точно про то, как со слов другого человека и при определенных обстоятельствах, не выяснив все досконально, можно себе такого понапридумывать, что в пору самому обращаться к психотерапевту. И это, если ещё добежишь до него конечно в своем стрессе.

В туалете было совершенно сухо, чисто и тепло. Ничего не хлестало. Все краны, шланги и прочая от мира сантехники находились в спокойном исправном состоянии, игриво подмигивая мне своими никелированными гранями и оплетками.

Сзади послышалось хлюпанье. Я оглянулся, увидев Василия Василича, который шлепал по воде, с немного испуганным и, как мне показалось несколько глуповатым выражением лица, очень характерным для многих соотечественников в подобных ситуациях.

– Ну чего там? – спросил он.

– Сухо! – громко ответил я, внимательно, чтобы не ошибиться, произнося это слово, фонетически близкое, хотя и литературному, но все же ругательному. Мне понадобилось некоторое внутреннее усилие, чтобы не сорваться на многоэтажную вербальную конструкцию, крайне характерную именно в российском обиходе в подобных обстоятельствах.

– Ну да! – как будто со знанием дела изрек охранник. – Это же соседский санузел прорвало. А ты чего не понял? Сантехникам нужно было просто посмотреть у тебя в санузле, как стояк перекрыть, а тот – соседский они уж перекрыли.

Моментально накрывшая досада то ли на себя, то ли на Василия Василича, то ли на всю эту ситуацию в целом, смешалась с радостным облегчением и успокоением, что «похоже пронесло» и что все это «не из-за меня». Все эти чувства как-то трансформировались в энергию принятия решений по оперативной уборке помещения.