Псоглавцы
Шрифт:
На ступеньках крыльца дрались Раиса Петровна и носатая, белокрашеная девка, которую Кирилл уже встречал где-то на улице.
Женские драки Кирилл знал только по видео. «Ангелы Чарли», «Малышка на миллион», конечно, любимый тарантиновский «Kill Bill»… А здесь было совсем не так. Эта драка могла показаться комичной, если бы не была такой постыдной, жалкой и обыденной.
Раиса Петровна косо лежала на ступеньках крылечка, подогнув парализованную ногу, её табуретка отлетела к забору. В волосы Раисе Петровне вцепилась крашеная девка, трясла старухе голову и пинала в живот коленом. У Раисы Петровны была разбита губа, у девки на щеке алели глубокие царапины.
— Сука паскудная! — визжала девка. — Я те космы вырву, глаза выдавлю! Зарежу Лизку твою блядунью!
— Шалава! — выла Раиса Петровна. — Верка-прошмандовка! Гадина ты и муж твой гадина! Провалитесь вы оба, чтоб вам в аду сгореть!
— Пусти, сука! Пусти к мужу! Лёша! Лёшенька мой!..
— Накажи тя господи, и Лёшку твово накажи!..
Кирилл оглянулся на стоявших рядом мужиков и баб.
— Что происходит? — спросил он.
— Годовалов пьяный к Лизке Токаревой завалился, — пояснил один из мужиков. — Верка хочет его вытащить, Райка не пускает.
— Почему не пускает?
— Верка Лизку порежет.
— А вы чего стоите? — гневно спросил Кирилл.
— Не суетись, — посоветовали ему. — У Годоваловых с Токаревыми такое кажен месяц. Ухайдакаются, сами расползутся.
Смотреть на дерущихся баб Кириллу было невыносимо.
— Знаю, сука! — орала Верка. — Ты мужа моего хочешь к блядовке своей переманить!.. Лёшка, козёл, выходи!.. Пусти меня к нему, сука!
А что там Годовалов с Лизой? — подумал Кирилл.
Он побежал к крыльцу, чтобы оттащить Верку от Раисы Петровны и вместо неё пробиться в дом. Пинаясь, Верка дрыгала ногами, и подол платья съехал ей на задницу. Кирилл увидел белые Веркины ляжки и ниже колен — загар, похожий на гетры. Кирилл со спины обхватил Верку за талию. Верка была сильная, гибкая. Здоровая деревенская тёлка, двужильная в работе и охочая до мужика.
— Уйди! — заорала Верка. — Лёшка, ко мне мужик лезет!..
Кирилл под мышки, пятясь, поволок Верку к воротам, но она двинула Кирилла локтем в бок, рванулась, вырвалась, упала на траву и кинулась обратно к Раисе Петровне. Она с ходу снова вцепилась старухе в волосы и стукнула Раису Петровну головой о ступеньку.
Кирилл опять облапил Верку за талию и потащил назад, но теперь Верка тянула старуху вслед за собой за волосы. Раиса Петровна завыла, сползая по лесенке.
— Сдохни, сука! — визжала Верка.
Всё это было ирреально. Омерзительная бабья драка, проклятая деревня, звериные нравы, животная жизнь, деграданты, дно…
Кирилл сунул руки Верке под мышки, схватил тугие Веркины сиськи и сжал что было сил, как резиновые мячи. Верка завопила и отпустила волосы старухи, повалилась на Кирилла и когтями впилась ему в ладони. Кирилл отдёрнул руки и отпрянул. Верка шлёпнулась на землю, извернулась и куснула Кирилла в голень. Кирилл отлягнулся, отбрасывая Веркину голову, отпрыгнул в сторону, наклонился и схватил Верку за ногу. Так он и потащил Верку по траве к воротам.
Верка извивалась, орала матом, порванное платье на ней бесстыже задралось, оголив живот, хорошо хоть трусы оказались не тонкими стрингами, а более-менее широкими плавками.
— Пидара-а-ас! — орала Верка.
Кирилл дотащил Верку до ворот и бросил к ногам толпы. Мужики в толпе ржали, бабы от стыда отворачивались. Посреди толпы, опираясь на трость, стоял Саня Омский с сигаретой и ухмылялся.
— Молоток, зёма, — довольно сказал
— Да подержите её кто-нибудь! — рявкнул Кирилл, бросаясь назад.
Раиса Петровна уже сползла с крылечка и сидела в траве, рыдала, широко открывая рот. Кирилл пролетел мимо, взвился на крыльцо, ворвался на полутёмную веранду. Он дёрнул за ручку дверь в дом. Дверь была заперта изнутри. Из-за двери донёсся слабый крик Лизы, похожий на стон. А может, это и был стон? Может, Лиза сама звала Годовалова в гости и Верка была права?..
Кирилл замер, не зная, что делать. Всё это было нестерпимо нелепо. При чём тут он? Здесь, в деревне, уже не люди — так, какие-то человекоподобные существа, бандерлоги, троглодиты. У них своя жизнь, свои правила, свои отношения… Они друг с другом пьют, друг у друга воруют, друг друга имеют, варятся в своём котле… Они уже не из нормального мира, который с онлайн-трансляциями, шаттлами, дауншифтингом, стритрейсерами, феттучини альфредо… Они живут в своей гнилой вечности, где на гнойнике одного поколения нарастает гнойник другого, и эта простейшая грибница поганок не знает смерти, повторяясь, повторяясь, повторяясь…
Рядом с Кириллом в дверь шлёпнулось какое-то тело. Эта была всё та же Верка, её никто не стал держать у ворот. Верка заколотила в дверь кулаками, заревела коровой:
— Лёшенька! Открой!..
Омерзение так скрутило Кирилла, что он толкнул Верку в плечо, разворачивая к себе лицом, и ударил под дых. Верка ахнула и согнулась. Кирилл ударил её снова, вымещая свой позор у крыльца, всю низость своего участия в этой деревенской жизни. Драться он, в общем, не умел. Да он бы просто постеснялся драться при свидетелях, а тут, на веранде, его никто не видел. И бить Верку — это вовсе даже не драться. Верка, хрипя, села задом в мешки с торфом, сложенные у стены, прижала руки к животу. А Кирилл лупил её снова и снова.
— Ох, родненький!.. — как-то по-бабьи всхлипывала она. — Только не по роже… Ох, милый!..
Кирилла бы вытошнило, но тут за дверью снова послышался крик Лизы, уже надрывный и отчаянный, а потом грохот мебели и звон разбитого стекла. Нет, там в доме Лиза вовсе не миловалась с Лёхой. Лёха её просто насиловал.
Кирилл снова дёрнул дверь за ручку. Как ни дёргай, щеколду ему не выдрать. Но есть другой способ остановить всё это.
Кирилл выскочил с веранды на крыльцо, перепрыгнул через перила, приземлился в траву, побежал к штакетнику, перемахнул его, помчался по огороду, увязая в картофельных грядах и обрывая ногами ботву. Он протиснулся сквозь дырку в школьной ограде, заскочил на крыльцо школы, отшвырнул с пути дверь и ринулся в свой класс.
Кирилл ногами разворошил кучу мусора, руками выгреб обсыпанный извёсткой тряпичный свёрток, присел и развернул ветошь. В ладонь ему увесисто лёг пистолет Гугера.
Уже с оружием Кирилл прежним путём вернулся к дому Лизы, но не сунулся на веранду к запертой двери, а забежал сбоку, где окна.
Одно окошко было разбито. Кирилл встал на ржавую жестяную полосу, покрывающую фундамент, и заглянул в дом.
Комната была разгромлена. На полу среди смятых половиков и осколков битой посуды лежали эмалированные кастрюли. Створка шкафа безвольно висела, косо прикрывая телевизор. Кровать стояла поперёк, бельё с неё съехало клином. На белёном печном боку темнел какой-то потёк. Входную дверь Лёха задвинул обеденным столом. Сам Лёха сидел возле стола на стуле в длинных тёмно-синих семейных трусах и в полосатой майке с оборванной лямкой. Он устало наливал водку из полупустой бутылки в гранёную стопку.