Псы Клевера
Шрифт:
– Об опасности думать никогда не поздно, – размеренный голос Тахора вклинился в разговор и заставил всех замолчать, прислушиваясь к словам старого торка. – Но я согласен с тем, что надо двигаться вперед. Мы уже показались всем, кому можно. Нас уже ждут. И я не верю, что нас просто так отсюда выпустят. Так что может Паук ловить мохов, или не может, это дело третье. Нам все равно придется либо победить, либо остаться тут, исчезнув, как та первая группа. Я предлагаю прекратить разговоры и идти дальше. Чем дольше
Маги переглянулись. Теренс, согласно кивнув, оглядел Команду и коротким кивком указал на темнеющий за мутной стенкой кокона могильник. Швайцер зачем-то оглядел своих и тоже указал рукой на холм. Демчи пожал плечами, соглашаясь. Кащей взялся за шест. И только Шатун не удержался от выступления.
– Есть, Ваша Воинственность, – он приложил руку к виску ладонью вперед. – Патрио о муэрте. Но пасаран. Вине, виде, вице. Даешь жаркое из Паука. Что я забыл?
В наступившей тишине послышался тяжелый вздох Шамана.
– Теперь я понимаю, почему ты с такой легкостью находишь общий язык с этими обалдуями. Ладно, дискуссия закончена. Вине мы уже сделали, виде – тоже. Осталось всего-то пойти и порвать большое насекомое, которое мешает нам пройти внутрь норы.
– Пауки – не насекомые, – поправил его Кащей.
– Ты это, пенсне забыл поправить – оскалился в его сторону Шаман. – Знаешь, так, пальчиком – оп-па. Сам знаю, что они моллюски. Только к нашей ситуации это не имеет никакого отношения. Задача – дойти и порвать. А тебя, между прочим, шест ждет. Ну что взяли?
Глава 20
Ганзаки Типпойко старательно делая вид, что ничего не произошло, бродил по лаборатории, оценивая разрушения. В клочья разорванный голем ровным слоем покрывал весь пол. Севилья сидел на корточках в углу, закрыв голову руками.
– Отлично, – чирикнул вдруг глемм, переступая через остатки чего-то.
Севилья подумал, что он ослышался.
– Что? – он поднял голову.
– Отлично, говорю, – жизнерадостно повторил Типпойко.
– И что отличного? – на взгляд Севильи радоваться было нечему.
Когда узор вместо очищения и стерилизации объекта разрывает этот самый объект в клочья, то тут трудно найти что-либо «отличное». И тем более странно, что это заявляет сам Ганзаки. Чего это он приперся, да еще и веселится? У него что, страх в «хи-хи» пошел? Севилья исподлобья посмотрел на мастера Состояний.
Когда Слон, ведомый Гайденном, вытащил его от Петра, почти насильно вернул в лаборатории Состояний и озадачил немереным объемом работы, Севилья чуть было не подумал, что жизнь каким-то боком возвращается на круги своя. Ничего подобного.
Шарахаться на улицах от него, конечно, не шарахались, но работать с вампиром никто уже не хотел. Даже Ганзаки старался как можно меньше времени проводить с ним наедине,
– Работает, – Типпойко повернулся к Севилье.
Храбрости глемму все же не хватило: встретиться взглядом с Севильей он не решился.
– Что работает? – все так же хмуро спросил Севилья. От этого показного веселого полупризнания на душе стало еще гаже.
– Узор, – пояснил глемм.
Нет, все же решился встретиться взглядом.
– Я вижу, – Севилья скептически осмотрел захламленную лабораторию.
– И ничего ты не видишь, – покровительственно выдал Ганзаки. – У тебя какая задача стояла?
– Снять откачку энергии.
Когда Слон решал, как опять вернуть Севилью в работу, он, не заморачиваясь его душевными переживаниями, по-медицински рассудил, что подобное замечательно лечится подобным же. И послал Севилью разбираться с группой узоров, носящих гордое имя «подлянки». Или «сливы» на сленге Улитарта, от слова «сливать». Это ничего, что сами магические термины только-только вылупились из такого же сленга улитартских пришельцев. Раз есть официальное название, значит, будет особым шиком придумать еще одно. Неофициальное.
Сливы-подлянки относились к группе узоров, которые короткими точечными воздействиями изменяли уже построенные узоры, зачастую придавая им совершенно противоположный смысл, а то и попросту прекращая их существование. Например, соединяли разные энергетические линии каналов подпитки, устраивая эдакое «короткое замыкание». Или сдвигали линии вбок, заставляя их воздействовать на самих себя. Или в нескольких местах изгибали вектора линий, иногда даже разворачивая их в обратную сторону, к самому магу. Получалось некое подобие магического айкидо.
«Подлянки» считались узорами сложными, редкими и не очень надежными, но уж если они приходили по назначению, то противопоставить им было практически нечего. Иногда маг не мог прекратить даже свой собственный узор из-за того, что энергетические направления были замкнуты на самих себя, и жили своей отдельной жизнью. Подобные случаи далеко не всегда являлись следствием недружественного воздействия, иногда сам маг, творя узор, мог перепутать линии и случайно создать перемычку. Гайденн, к примеру, с его легендарными «побочными эффектами» особенно отличался в этом плане. Нередко «подлянки» заканчивались трагически, и поэтому проблема на самом деле стояла остро.