Псы Вавилона

Атеев Алексей Григорьевич

– Я думал, вы еще спите.

– Какое там. Давно встал. А вот тебя увидеть не ожидал. Решил, все, бэтте, конец. Неужели отпустил начальник, а может, сбежал?

– Отпустил. Знакомым моим оказался. Удивительно, но так и есть.

– Знакомый? – недоверчиво переспросил старик. – Вон как! В такой место знакомый только хуже.

– Согласен. Он сказал, что я должен немедленно уехать.

Старик прицокнул языком:

– Худо. Раз сказал, значит, так и делай. Второй раз не отпустит.

– Время

еще есть. Поезда не каждый день ходят.

– Рискуешь.

– Привык доводить начатое до конца. А как у вас дела?

– Гости ночью не приходил. Но в поселке шум был, даже стреляли.

– И кто же?

– Не знаю. Наверное, мильтоны. Оставили засада, может, кто еще попадется. Шум около дом твоих друзей был.

– Навестить бы их нужно.

– Сходи. А пока шагай за мной. Ашать будем. Тебя, наверное, в каталажка не кормили?

На столе стояли лепешки, чайник, кувшин с молоком.

– Садись. Кушай на здоровье, – сказал Валитов, и, пока гость ел, старик молча смотрел на него. Во взгляде его не было ни любопытства, ни тревоги, лишь легкая грусть читалась на изборожденном морщинами азиатском лице.

– Спасибо, – поблагодарил Всесвятский. – Легкая перекуска как раз кстати.

– Будь здоров. Дальше чего делать будешь? Наверное, ночь не спал. Может, приляжешь?

– Спешить нужно. Найти Хозяина.

– Где искать думаешь?

– Еще не знаю. Мне кажется, он где-то рядом. Кто может знать? Этот шофер кареты «Скорой помощи»? Возможно. А другие? Ведь он к кому-то бегал в НКВД.

– Не к твоему знакомому?

– Вряд ли. Но там был еще один. Молодой парень. Его лицо мне определенно кого-то напомнило.

– Всех-то ты знаешь… – В голосе старика послышалась добродушная насмешка.

– Я не уверен.

– Арестовали тебя не случайно, – спокойно сказал Валитов.

– Они этого и не скрывали. Сказали: имеется информация о подозрительной личности, объявившейся на Шанхае. Похоже, приняли меня за заезжего контрреволюционера, посланного сюда организовывать диверсии.

– Это только отговорка. Искали именно тебя. Причем кто-то точно знает о твоя настоящая… как это…

– Миссия.

– Именно. Потом, если у этот шофер есть покровитель в НКВД, то это скорее всего кто-то из начальства. Сегодня ночь убыр не приходил. Почему? Думаю, ему приказали не мешать. В поселке был… как это… шмон. Потом оставили людей караулить. Столкнись убыр и эти, стража, мог неприятность получиться. Поэтому ему сказали: в Шанхай эта ночь не ходи. Ты лучше расскажи, что в НКВД было?

– Вот видишь, все правильно! – воскликнул Валитов после того, как Всесвятский вкратце передал обстоятельства своего общения с представителями власти. – Он, этот молодой парень, тебя специально арестовал, чтобы не мешал убыр по ночам гулять, а знакомец твой

пришел и тебя выпустил. Значит, он не с ними. Ты ему пытался рассказать о убыр. Напрасно. Только хуже себе сделал. Так бы он тебя просто отпустил, а теперь приказал уехать. Эти люди не верят ни во что, не помещающееся в их разум.

– Я рассчитывал на его помощь.

Старик вздохнул:

– А я рассчитывал на твоя. Но, увы…

– Сделаю все, что смогу.

– Не в тебе дело. Просто не дадут… Видишь, какая у них сила. Как русские говорят: не мытьем, так катаньем. Жалко, пропадем. Мне не страшно, но вот ребятишки жалко. Хотя все равно тут не жизнь.

– Почему?

– Все перемешалось. Здесь, в этот город, не только железо плавят, но и людей тоже. Всех вместе в одну кучу накидали. А для чего? Чтобы забыли свой язык, свои обычаи, свою веру. Я вот татарин. Дети, внуки мои – татары. Пока я жив, они не забудут родина. А потом? Хасан вон на летчик учиться хочет.

– Разве это плохо?

– Не плохо, нет! Не так понял. Образование – великое дело. Но при этом отрубаются корни, теряется связь со свой народ. Татарин станет русский интеллигент. Будет думай по-русски, книги пиши по-русски. В жены возьмет русскую бабу. Он будет стесняться свой татарский дедушка. Два-три поколения, и получится настоящий русак. А глядя на образованных, и простые так поступай. Исчезнем как народ.

– Но ведь и раньше подобное происходило. Сколько русских девок в свое время увезли в Орду.

– Одно с другой путаешь. У русских девок в Орде рождались красивые татарские ребята. У тех, которых не в Орде крыли, рождались красивые русские ребята, на татарин похожий. Но были две культуры, они друг с друг не смешивались. Вера мешала. Даже когда Иван Грозный царь покорил Казань, он вера не порушил. Был христианин и был мусульманин. Как говорится: люби свою веру, но уважай другие. Теперь же любую веру рубят под корень. Вместо бога учат верить в какой-то Интернационал. Здесь, в Соцгород, татар много, а школа татарский только один, на спецпоселок, да и то лишь начальный. Пушкин – великий поэт, не спорю, но татарин обязан знать и чтить не только он, но и Тукай.

Всесвятский вначале внимательно слушал своего собеседника. Но бессонная ночь и только что съеденная пища давали себя знать. Глаза его начали слипаться, он рассеянно смотрел на Валитова, угасающим сознанием улавливая лишь обрывки его слов. Наконец силы вовсе оставили Всесвятского, и он упал на стол, провалившись в забытье.

2

– Вставай, тут к тебе пришли.

Всесвятский открыл глаза. Над ним склонился старик-татарин. Всесвятский поспешно вскочил. Оказывается, он лежал на кошме в той самой комнате, где совсем недавно ночевал с американцем.